— Кащей, а ты уверен, что он тут? Может, он приехал и уехал?

— Не, пацаны, всё четко. У меня управдом тут прикормленный. Я ему сказал, что когда этот хмырь появится, чтобы мне цинканул* (сообщил). Вот он и слил, что эта гнида тут два дня уже чалится, что продуктов принес, на работу ходит — значит, завис надолго.

— А где он тогда, как думаешь? Три часа уже ждем.

— Может, набухался? Этот управдом говорит, что пьет капитально, где-то бабок нехило натырил* (украл много денег), с увесистой такой котлетой ходит* (носит с собой большую пачку денег). Так что у нас, пацаны, помимо этого тела для битья, ещё и куш намечается! Нормальный вам подгон, пацаны?

— Малорик, Кащей. Нормуль варганишь!* (Хорошо работаешь!) Я отцу скажу, что ты парень с головой. Осталось проверить вас с Тяпой в деле. Мы…

О чем они говорили дальше, Алекс уже не слышал, потому что сначала на цыпочках, а потом во всю прыть убегал все дальше от злосчастного места.

**

К дяде Гаспару Алек не пошёл, потому что в голове царил кавардак, и старики сразу бы это заметили. Да и эти ублюдки были рядом, могли начать прочесывать местность. Что сейчас делать, он не знал. Деньги находись в квартире, с собой только незначительная сумма. Домой не попасть, это и к гадалке не ходи. Надо было что-то делать, а что — непонятно. Куда идти? Может, к Юджину?

Придумано — исполнено. Через пятнадцать минут он уже стучал в дверь Юджа. Тот, как ни странно, открыл почти сразу, испуганно глядя голубыми широко открытыми глазами, полными надежды, но, увидев Алекса, внезапно скис и обречённо направился вглубь комнаты. Александр вошел вслед за ним. В квартире было темно, лишь на столе стояла тусклая лампа, освещавшая бутылку светлого алкоголя, рюмку и кусок сыра.

— Пить будешь? — произнес Юджин ровным голосом, плюхаясь на стул.

— Буду, — подтвердил Алекс и закрыл за собой дверь. — А ты чё раньше ушел и за мной не зашёл? Обиделся, что ли?

— На обиженных воду возят — так мне батя говорил. Когда это я научился обижаться? Нет, тут другое дело.

Юдж на носочках потянулся за рюмкой, достал, дунул в неё, выгоняя пыль, и произнес:

— Моя сегодня позвонила. Попросила, чтобы пораньше домой пришел. Я думал, что простила, сразу отпросился, бросился сюда. Гляжу, сидит возле подъезда, ждёт. Я к ней, вроде как не спеша, а она говорит, что приехала за вещами — купальник забрать и ещё какие-то оставшиеся платья. Я к ней, а она меня послала. Я за руку её взять хотел, а получил на три веселых буквы ответ. Вот так! — и разлил алкоголь по рюмкам. — Давай, выпьем, не чокаясь, до дна. — И с этими словами опрокинул содержимое внутрь.

Алек без колебаний последовал вслед за ним и моментально почувствовал вкус спирта, настоящего медицинского спирта. Он уже приготовился скривиться, сморщиться и громко выдохнуть, как внезапно испытал послевкусие в горле, а вместо тяжелого удара по гортани ощутил аромат можжевельника.

— Что это, Юджин?

— Джин.

— Точно, Юджин, джин. — Алек щелкнул пальцами, а Юдж, не теряя времени, разлил снова. — Между первой и второй промежуток небольшой?

— Давай, братуха! — кивнул головой Алек.

Минут через десять они уже настроились на одну волну, и разговор плавно потёк.

— Ну, так и чё, Юдж? — пытался отвлечь его Алекс. — Что скажешь, насчет создания лаборатории и исследований? Не обдумал? Может, рискнём?

— Не, Алик, не обдумал. Вернее, обдумал и — нет, не хочу ничего такого.

— Но почему бы не попробовать-то, Юдж, ведь нас профинансируют?

— Ты — молодец, конечно. Оборудование тебе привезут и всё такое. А ты подумал о том, что кроме лаборатории понадобятся люди, и я говорю не только о лаборантах, а о том, кто будет настраивать это всё, ремонтировать да банально убираться в помещении! Не подумал?

— Слушай, ну это мелочи, Юдж! Ну, правда. Мы со всем этим легко справимся, давай попробуем, а? Давай начнём сначала?

— Не, Алик, не уговоришь ты меня, — Юджин подошел к окну и закурил. — Да и вообще, кто весь день работает, тому некогда зарабатывать — так, кажется, говорится.

— Юдж…

— Брось, дружище, ты меня не уговоришь по простой причине, что я не хочу таким заниматься. Ты же знаешь, что мне этого ничего не нужно, я другого хочу и к другому стремлюсь. Даже рублы* (деньги) мне нужны только затем, чтобы было на что прожить, пока я стихи пишу. Поэзия, поэзия — вот, в чем мое призвание. Еще увидишь, однажды я стану известным на весь мир, и тогда знаешь, что? Она сама ко мне, сама приползет. Дай только срок, — пьяно закивал Юджин, разговаривая, будто сам с собой. — И я ещё подумаю, прощать мне её или не прощать! Я это сделаю, я смогу, поверь, ты сам увидишь!

— А как сможешь-то?

— Что?

— Как ты хочешь это смочь?

— Не понял.

— Путь мне расскажи. Путь до цели.

— До какой цели?

— Юдж, братишка, ты не тормози. Ну, вот выпустишь ты книжку, почитает она твои стихи, и что дальше случится?

— Как что, Алек? Вернётся ко мне! — без тени сомнения выпалил Юджин.

— Юдж, ты умный, нет? Она твоей была пару лет и ушла из-за того, что ты забивал на неё, потому что писал стихи. А теперь ты хочешь написать такое, чтобы она вернулась к тебе назад? Где логика? Ты, вообще, сам себя понимаешь?