Алекс вздохнул, а Бо продолжила.

— Вот ты говоришь, что от любви до ненависти один шаг, и за это отвечает какой-то отдел мозга. И что мне с этого, когда я на своей шкуре испытываю подобное? Что мне, легче станет, что ли? Ты на всё глядишь, как учёный на лабораторных мышей, а я не хочу быть такой мышкой! Я живой человек, и мне не нужны опыты над моей жизнью!

— А вот что скажу тебе, Бо, — Алекс попытался сосредоточиться. — Возможно, это снова прозвучит снова как-то по-научному, но я по-другому не умею объяснять свои мысли. Так что потерпи, пожалуйста. Ладно?

Девушка молча нехотя кивнула.

— Смотри, ты — человек. И в моём сознании, не каком-то абстрактном, а моём, ты — это некий образ, узнаваемый веретенообразной извилиной и эмоционально-окрашиваемый как миндалиной, так и, по всей видимости, островком и полосатым телом, — осторожно добавил он, считая это чуть ли не признанием в любви, но, не получив понимания, продолжил. — И всё это вместе, в совокупности, создаёт некий нейронный рисунок, некую сеть. А другой человек, например, моя мама, имеет свой рисунок у меня в голове. И так все люди, с которыми я общаюсь, которых помню и испытываю к ним хоть какие-то эмоции, понимаешь? Каждый из них — это подобные нейронные связи плюс определённый состав нейромедиаторов и нейропептидов. У меня, у тебя, да и у всех остальных людей — всё то же самое.

Причём этот рисунок динамичный, потому что постоянно меняются воспоминания, связанные с каким-либо человеком, и их эмоциональный окрас тоже. Отношения зарождаются и исчезают, влюблённость проходит, уступая место ненависти, черты лица стираются из памяти, и таких примеров миллион. И всё это ограничено только количеством людей, которых мы можем запомнить. Понимаешь, что это значит?

— Что это значит? — повторила за ним Бо.

— Что теоретически я могу любить какое угодно количество людей, но всех по-разному. Тебя я люблю так, а мою маму — иначе. Вот и выходит, что люди разные, и воспоминания разные, и ощущения тоже. Поэтому я люблю людей — не кого-то больше, а кого-то меньше, а просто всех по-разному, — пришли на ум Саши слова, слышимые им где-то ранее.

— Ты хочешь сказать, что… — она сделала паузу, надеясь, что он продолжит.

— Я хочу сказать, повторю, что любить можно хоть миллион человек, но всех по-разному.

— А как тогда понять, с кем ты хочешь жить? Или, по-твоему, быть вместе можно тоже хоть с миллионом человек?

— Ну, нет, конечно. Это невозможно. Я в этом плане придерживаюсь традиционного мнения, что жить вместе нужно парой — мужчина и женщина.

— А как тогда понять, кто тебе нужен?

— Не могу тебе сказать с точки зрения науки.

— Жаль, конечно, — разочаровано заметила девушка.

— Зато могу сказать, как я сам это понимаю. Моё мнение.

— Давай, очень интересно, — с иронией фыркнула Бо, сглотнув.

— Чтобы понять, надо расстаться со всеми, и тогда всё поймешь.

— Что же ты понял, Саша? — саркастически хмыкнула женщина.

— Что мне тяжело без тебя, — честно взглянул на неё Александр.

— В каком смысле тяжело? — Бо криво улыбнулась уголками губ.

— Мне без тебя очень плохо, Бо. И одиноко. И да, я тебя люблю.

Алекс осознал, что именно он произнёс, только после того, как прозвучало последнее слово. И в эту же секунду Александр признался себе, что так оно и есть, да. Ещё пару мгновений назад он не был уверен в своём выборе, так сказать, стоял на перепутье, мучительно размышляя до скрипа в зубах. А потом — раз, сказал, и всё стало на свои места, как и должно было быть. Ему даже полегчало.

Бо часто заморгала глазами.

В печке что-то щелкнуло, и огонь погас.

— Ты только себе не ври, — наконец произнесла она дрожащим голосом.

— Не вру, — он спокойно глядел ей в глаза, не отводя взор.

— Быть может, ты со мной просто хочешь переболеть неудавшиеся отношения с Алисой? — зачем-то больно ударила по его самолюбию Бо, совершенно не желая и не понимая этого. Алекс несколько секунд изучал грязный пол в заброшенной комнате, а потом произнёс:

— Нет, это не так. Хотя с тобой мне будет значительно легче, я не отрицаю.

— Может, я тебе нужна, как друг, как отдушина, чтобы суметь отдышаться?

Доктор отрицательно покачал головой. Тогда Бо продолжила:

— Ты сможешь перестать о ней вспоминать?

— Вероятнее всего, что нет. Я с тобой честен.

Бо неровно вздохнула и продолжала немного дрожащим голосом:

— Ты будешь пытаться её вернуть? Ты будешь думать об этом?

— Нет, я тебе уже точно говорю. Ни при каких обстоятельствах!

Тогда Бо медленно задала главный для неё вопрос.

— Скажи мне, Сашка, ты будешь её любить?

Александр наконец поднял взор и с болью ответил.

— Не хочу обманывать — я буду её любить, пока не разлюблю.