Если упростить, то правое полушарие отвечает за форму, а левое — за содержание, правое — объективное, левое — субъективное. То есть мы видим одно и то же, но каждый по-разному. Так сказать, со своей колокольни, — грустно усмехнулся он, вспоминая недавно минувшие события.

— То есть, — задумчиво произнесла девушка, — всё одновременно и объективно, и субъективно? Да как такое может быть?

— Приведу такой пример, — вместо ответа сказал магистр, — представь себе какую-либо ситуацию, на которую смотрят сразу несколько человек. Так вот, каждый из них воспримет её немного иначе, чем остальные, и запомнит тоже по-своему. В конечном итоге получится, что все отразили реальность, но, в действительности, это будет не более, чем интерпретация события. Поэтому…

— Всё, всё, я всё поняла, — отмахнулась девушка, не желая слушать дальше, — то есть теперь я всё знаю, как мы видим? Этого хватит, чтобы сдать экзамен, как думаешь?

— Я бы так не сказал, — покряхтел Алекс, допивая кофе и поудобнее усаживаясь в кресле.

— Почему это? — она потёрла глаза и подцепила вилкой последний гриб.

— Потому что я ещё ничего не рассказал о латеральном коленчатом теле, которое передаёт информацию из таламуса в первичную зрительную кору, а у него немало особенностей и функций. Мы почти не поговорили о строении глаза и работе миллионов колбочек и палочек. Кроме того…

— Всё, помолчи, я уже потеряла мысль! — с раздражением вскрикнула Алиса и с силой бросила вилку на стол. — Что ты раньше-то молчал, я же ничего не записывала! И ничего не запомнила! Ничего! — в её глазах появились слёзы. — Что, сложно было напомнить, чтобы я конспектировала? Ты как дурак какой-то!

Алекс отвернулся в сторону и до боли прикусил губу, отчего-то ощущая себя паршивым актёром в дешёвой мелодраме, которую только что освистала публика. Всё, что ему прямо сейчас хотелось, так это немедленно покинуть сцену. Неизвестно почему, но именно в этот момент Доктор осознал, что любовь к Алисе, просачиваясь сквозь пальцы, уходит в песок. Его горячее чувство менялось прямо здесь и сейчас, уступая место холодной апатии.

Алиса прервала его самокопание, сообщив обиженным голосом, чтобы он её немного подождал, и опять убежала в туалет. Вернулась Алиса уже через минуту и продолжила, как ни в чём не бывало.

— Шурик, дружочек, — начала она, даже не понимая, как ему осточертели эти два слова. — А, может быть, ты за меня напишешь курсовую, а? Тебе ведь не сложно будет?

— Что, прости? — даже зажмурился он, покачав головой, не веря в то, что услышал.

— Напиши за меня курсовую, тебе ведь это легче лёгкого. Ты мне поможешь, а я тебя когда-нибудь тоже выручу. Так что, согласен? — улыбнулась она самой милой из своих улыбок. Однако ассоциативная кора Алекса отреагировала не так, как ожидала девушка, просто потому, что отношение изменилось. Одна и та же фраза, произнесённая разными людьми, вызывает различные эмоции, и, судя по ощущениям Доктора, Алиса в начале знакомства и Алиса сейчас стали совершенно непохожи друг на друга с точки зрения его мозга. С точки зрения формы она практически не изменилась, а вот содержание поменялось в корне. Поэтому Алекс не задумался с ответом.

— Нет, конечно, — он даже поморщился.

— Почему? — искренне удивилась Алиса.

— По кочану, — серьёзно ответил Доктор.

— Тебе что, сложно это сделать для меня?

— Для тебя — да, мне сложно это сделать!

— Что-то я тебя отказываюсь понимать, — впервые серьёзно поглядела на него она. — Так ты всё-таки обиделся на то, что я тебе испортила одежду? Ну, прости. Хочешь, я тебе за неё деньги отдам?

— Ты знаешь, Алиса, иногда молчание лучше слов — так у нас говорят, — вместо ответа произнёс Доктор, поморщившись. — А тебе, порой, вообще не стоит открывать рот, вот мой совет.

— Хамишь? — набычилась она.

— Это я хамлю? — он подвинулся к ней поближе и быстро заговорил, выплёскивая всё, что накипело. — Алиса, вот ты мне объясни, ты испортила нам отдых, да ещё отцу своему про меня херни какой-то наговорила и после этого ты просишь, чтобы я…

— Чего-о-о? — тут же перебила она и повторила. — Чего ты сказал? Это я испортила отдых? А ты ничего не перепутал, дружочек? Не перебивай меня! Скажи-ка, кто меня привёз в этот долбаный «Прелез»? А кто руки стал распускать? И кто послал меня? А? Или это не ты был? Послушай-ка, Шурик, давай не перекладывай с больной головы-то на здоровую! Ты сам сломал наши взаимоотношения и загубил всё путешествие, так что не надо сейчас ля-ля! — она презрительно скривила губы. — И это не я отцу херни наговорила, а ты! Это же надо таким мудаком быть, чтобы моему папе в глаза сказать, будто я специально поехала с тобой на Берег, чтобы папа воспользовался этим и втихушку выкинул тебя из Ганзы! Ты вообще понимаешь, кто ты, а кто мой папа? Да он в любой момент мог тебя в порошок стереть, жопу с головой местами поменять, потому что ты для него — пыль. Понял? Спасибо боженьке, что мой папа — Аттал Иванович, хозяин Ахеи, а ты мелкая сошка, которая не стоит и мизинца на его руке. Не перебивай меня, я сказала! И ты ему ещё посмел про меня какого-то говна наговорить! Да ты мудак, Шурик, ты бы знал, до какой степени ты мудак! Конченый просто! Папа вообще не хотел, чтобы я с тобой имела что-то общее, не то что вместе ехать отдыхать. Я только сейчас поняла, как же он был прав! Если бы он тогда заранее узнал, что я решила укатить с тобой на Берег, то вообще бы меня никуда не отпустил! Цыц, я тебе сказала! Ты пойми, дружочек, что даже когда ты был исполняющим обязанности хозяина, ты был для него никем, а сейчас — так и подавно. И больше никогда не смей заявлять, будто бы я говорю какую-то херню и мне нужно прикрыть рот, потому что тебе, Шурик, тогда лучше вообще заткнуться в тряпочку, понял? — последние фразы прозвучали так громко, что люди за ближайшими столиками повернули к ним головы, с интересом прислушиваясь.

С чувством выполненного долга Алиса откинулась назад в кресло и окатила Алекса победным взором, полным ледяного презрения.

Пожалуй, только сейчас Алекс в полной мере ощутил, что значит смотреть на одну и ту же ситуацию с разных колоколен. Только что он объяснял Алисе, что все мы неодинаково воспринимаем одно и то же, и вот, не прошло и пяти минут, как Доктор убедился в этом на своей шкуре. Причём, даже спорить с ней не было никакого смысла, потому со своей точки зрения она была права.

— Недавно я заглянула в своё будущее — и не увидела там тебя. Но, несмотря на это, я захотела дать тебе последний шанс, — наглым голосом заявила девушка, надев самодовольную личину, — надеялась, что ты попытаешься загладить свою вину, поможешь мне учиться и сдавать экзамены. Я думала, что тебе будет нужно моё покровительство, особенно сейчас, когда моего жениха назначили хозяином Ганзы, а ты… а ты снова стал никем. Но, по всей видимости, я ошибалась. Вместо того, чтобы поцеловать протянутую руку помощи, ты начал исполнять какие-то пляски с бубном. И знаешь, что-то я уже сомневаюсь, что тебе нужно помогать. В общем, даю тебе последний шанс — если ты меня переубедишь и докажешь свою покорность, то я замолвлю за тебя словечко, и Коля не станет трогать тебя. А он очень сильно желает это сделать, между прочим, особенно сейчас, когда я рассказала ему, как ты поступил со мной, и показала синяк на плече. Так что делай выбор, дружочек, и смотри не ошибись, — она бросила последние слова и взглянула на него с высоты своего величия.