С оглушающим грохотом мы с Иваном повалились на землю. По пути Царевич захватил с собой стул и дернул скатерть, из-за чего вся посуда со звоном приземлилась рядом. Кикимор, вбежавший в кухню на зов хозяина застал нас в весьма провокационной позе. Иван лежал подо мной и обеими руками держался за ушибленную голову, а я обхватила его руками за шею и крепко прижалась щекой к широкой груди. Сердце пело, и хотелось сообщить всему миру о переполняющем меня счастье.

Весь мир, к сожалению, услышать меня не мог, а вот застывший Кикимор на роль благодарного зрителя вполне годился. Вон как стоит зыркает глазищами своими удивлёнными.

— Мы скоро поженимся! — радостно оповестила я дедулю, еще сильнее прижимаясь к Ивану.

— Чего? — взревел подо мной Царевич, от шока забывая про головную боль. Руки от макушки отодрал и вцепился мне в плечи, — слезь с меня сейчас же!

— Не-а, — мурлыкнула я, — не отпущу.

На всякий случай сильнее сжала ноги на его талии, помещая будущего мужа в стальной захват. Иван захрипел.

— Сними ее с меня! — заорал он встрепенувшемуся Кикимору, — сними сейчас же!

Тот опомнился и бросился к нам. На крики уже начали стягиваться слуги, но они Хозяину на помощь не спешили, толпясь вокруг и откровенно потешаясь над спектаклем. А я что? Чем больше свидетелей, тем лучше!

— Мы скоро женимся! — снова воскликнула счастливая я, чувствуя, как острые пальцы деревянного дедули впиваются мне в плечи в попытке оттащить от хозяина замка. — И у нас будут дети!

— Ох, свят-свят, — перекрестился Кикимор, на миг отрываясь от своего занятия.

— А ты не божись, — тут же обиделась на него я, — я Ивану таких детишек прекрасных рожу! Мальчика и девочку! А лучше сразу трех!

Пока я в красках описывала почему-то побледневшему Кикимору и покрасневшему Ивану процесс делания наших будущих детей, с пола меня все-таки подняли и от Царевича оторвали.

— Запри ее! — сипло приказал Иван, отшатываясь. Кикимор и еще кто-то из слуг держали меня под руки, но я все равно попыталась сделать шаг вперед и игриво поинтересовалась:

— А ты со мной запрешься?

Царевич закашлялся и поспешил ретироваться из кухни.

— Стесняется, — с нежной улыбкой прокомментировала его действия, — ну золотце, а не жених!

Прошло два дня. С каждым мгновением мое влюбленное сердце тянулось к Ивану все сильнее, а сомнений в собственных неземных чувствах не осталось совсем. Расстраивало только то, что сам Царевич осознавать, какое счастье находится у него под боком, не желал и снова запер нас в комнате, запретив разгуливать по замку в любое время. Правда, три раза в день под чутким присмотром Волка и Кикимора, мы все же спускались в обеденную залу, дабы потрапезничать в комфортных условиях. Я пробовала сбежать с обеда несколько раз, но все попытки оказывались тщетными. Моя любовь оставалась вне зоны моей досягаемости, а раздражение увеличивалось в геометрической прогрессии. От невозможности видеть Ивана становилось физически больно. Я, конечно, влюблялась в своей жизни, но такой потребности видеть свой предмет обожания не испытывала никогда. Порой от того, насколько сильно меня мучила собственная влюбленность становилось страшно.

Этим вечером, когда я в очередной раз ревностно высказывала Василисе все, что думаю о симпатии моего драгоценного возлюбленного в ее сторону, а девушка едва не плакала, умоляя меня одуматься, в нашу дверь кто-то поскребся.

— Кто там?! — рявкнула я злобно.

Отвечать нарушитель нашего покоя не спешил, и я разозлилась сильнее. Сейчас каждая ерунда выводила из себя за долю секунды, а любая маленькая проблемка казалось катастрофой вселенского масштаба.

— Волк, если это ты, советую свалить сразу, а то точно обрею!

Вася сдавленно охнула, а я раздраженно повалилась на свою кровать, отворачиваясь к стене. Сегодня за завтраком Кикимор проговорился, что уже завтра к закату Иван собрался покинуть замок на неопределенное время. Это означало, что я могу не увидеть Царевича еще очень и очень долго. Даже от мысли о такой перспективе становилось плохо, и я все пыталась придумать хоть какой-нибудь план, чтобы встретиться с Иваном до его отъезда.

В дверь снова заскреблись, будто бы кто-то особенно криворукий пытался вставить ключ в замочную скважину и постоянно промахивался. Вася напряглась, а я вслух пообещала Кикимору всевозможные кары, если он просто не зайдет уже, прекращая бесить своим поведением.

Впрочем, меня ждало удивление. Когда дверь, наконец, с тихим скрипом отворилась, сиплого голоса деревянного дедули не раздалось. Гость, которого я не видела, поначалу вообще молчал, и лишь Василиса тихо вскрикнула и подскочила на кровати, будто увидела призрака.

— Чего ты? — раздраженно поинтересовалась я, покосившись на девушку.

Та ничего мне не ответила. Прижала к щекам руки и ринулась в сторону двери.

— Кощеющка! — воскликнула она, попадая в руки своего мужа.

От шока я не сразу сообразила, что происходит. Подскочила на ноги, во все глаза разглядывая столпившихся у входа Васю и Кощея, что обнимались, и Максима, закрывающего дверь. Хранитель проверил, нет ли кого-либо в коридоре, и тихонько прикрыл дверь. Потом повернулся в сторону комнаты, обвел ее тяжелым взглядом и увидел меня.

— Господи, Руслана! — Максим дернулся вперед, преодолел разделяющее нас расстояние за два шага и сграбастал меня в свои тесные объятья.

Я даже пикнуть не успела, оказываясь в стальном захвате. Его рука ласково гладила меня по спине, у губы шептали что-то на ухо. Странное чувство, на секунду показавшееся приятным, прошло в тот же момент, когда перед мысленным взором встало лицо Ивана. Да что же я творю?!

Я зарычала и с силой уткнулась кулаками в грудь соседа. Тот отстранился и схватил меня за плечи. Его глаза выражали крайнюю степень удивления, а мои в ответ обещали наглецу все земные и неземные кары.