Изменилась и пирамида Кукулькана с главным святилищем на вершине. Теперь она возвышалась на пятьдесят локтей. Во время ее реконструкции Тутуль-Шив нарочно не пытался добиться сходства с пирамидами, которые воздвигались в честь богов в других городах. По его замыслу, необычная форма и в то же время традиционные черты его пирамиды должны были продемонстрировать не только величие правителей народа шив, но и их прогрессивные взгляды. Судя по всему, замысел ему удался. Пирамида была со сглаженными, будто отполированными морской водой краями и с вытянутым в форме овала основанием. Тутуль-Шив и здесь не оставил без внимания наставлений своего мудрого учителя: вместе с прежней формой пирамида утратила и своего грозного покровителя Кецалькоатля. Теперь пирамиду украшали маски бога Чаака. Некогда мудрый прорицатель Кукульцин приоткрыл маленькому мальчику занавес, за которым хранились секреты мироздания. Тогда же Тутуль-Шив с усердием приступил к изучению мира цифр, при помощи которого познал движение небесных тел — богов, воле которых было подвластно все, что окружало людей. К тому времени, когда он в совершенстве овладел искусством письма, знал законы движения небесных тел и мог без труда по одному расположению в небе звездного скопления Цаб определить наступление праздника Нового огня, Кукульцин открыл ему еще одну тайну. Она не только ставила его на одну ступень с учителем, но и передавала жизнь жреца в полную зависимость от скромности мальчика. Это была тайна ордена желтых магов.

— Как ты уже знаешь, — говорил Кукульцин, — созданных богами первых несовершенных людей вскоре смыла вода. Их предки превратились в обезьян, и лишь по прошествии этих двух эпох в эпоху третью боги создали людей из маисовой муки. Это произошло около семнадцати бактунов [12] назад, именно в это время начинается история ордена желтых магов. Не всем богам пришлись по нраву новые люди, но больше всех недоволен был Кецалькоатль. Он решил отомстить Создателю Ицамне, который гордился своим новым творением.

Причем отомстить руками этих новых людей.

— Простите, мудрейший учитель, что перебиваю вас, но в «Пополь-Вух» говорится…

— Знаю, юный Тутуль-Шив, — Кукульцин по-отцовски ласково посмотрел на мальчика. В его широко открытых глазах читалось удивление, смятение и любопытство.

«Неужели все, чему учил Великий предсказатель, неправда?» — будто бы молча спрашивал Тутуль-Шив своего учителя. — Настоящая Книга Советов была не так давно переписана грозным правителем Толлана и твоим предком по линии отца Кецалькоатлем. Он взял себе это имя, чтобы везде, куда бы ни пришел он со своими воинами, его бы почитали как бога.

Дальше будущий правитель Ушмаля узнал, как в одной из своих ипостасей бог Чаак помог разоблачить вероломного Кецалькоатля. Его город Теотиуакан был предан забвению, а сам он изгнан. Но на этом история со строптивым богом не закончилась. Кецалькоатль пообещал возвратиться, чтобы вернуть себе власть и отомстить Ицамне. Уцелевшая каста жрецов, черных магов, воздвигла другой город — Толлан. Всюду прославляя своего бога, «посвященные» сеяли смуту, на земле возобновились войны и пленных воинов снова стали обращать в рабство, чтобы приносить в жертву кровавому божеству. Ицамна, не пожелавший больше вмешиваться в дела людей, отвернул от них свой светлый лик. Однако в противовес черным колдунам из Толлана он создал не менее грозную силу — орден желтых магов, отныне люди сами должны были творить свою судьбу. И 4-го Ахав 8-го Кумху [13] на Земле наступила новая эпоха, ознаменованная противоборством двух могущественных орденов, — желтого и черного, светлых и темных сил.

Еще мальчик узнал, что его отец Ах-Суйток-Шив, несмотря на то, что тоже является «посвященным», никогда не расскажет об этом своему сыну-полукровке. И теперь будущий правитель страны Пуук должен для себя решить сам: станет ли он бороться со злом на стороне светлых сил или будет равнодушно взирать, как уничтожаются ценнейшие знания, когда-то дарованные майя богами, будет сторонним наблюдателем того, как бесславно гибнет народ его матери.

Тогда Тутуль-Шив сделал свой выбор…

Что же касалось настоящего времени, то Кукульцин и его братья по ордену были уже давно мертвы, и, хотя по окончании праздников тела Ош-гуля в груде трупов не обнаружили, все, включая и самого Тутуль-Шива, были убеждены, что черный колдун не выжил после падения.

Начало правления Тутуль-Шива омрачила смерть молодой жены. Оплакав кончину Иш-Цив-нен и их нерожденного сына, молодой халач-виника с головой погрузился в дела государственные, и вскоре все, что прежде говорил ему мудрый чилам, показалось не важным, груз повседневных забот похоронил под собой рассказы о желтых и черных магах. Да и существовали ли они вовсе? Воспоминания детства по прошествии стольких лет казались неправдоподобными, война магов — вымыслом, а ее герои — сказочными персонажами. И все же главный храм в Ушмале стал носить имя бога Чаака, это все, что мог сделать Тутуль-Шив в память о своем учителе. Недовольные столь стремительными переменами подданные были жестоко наказаны, а сомневающиеся, если таковые имелись, пересмотрели свою точку зрения после сильнейших наводнений, в течение двух лет затоплявших страну Пуук. По всей стране ахмены под угрозой голода убеждали крестьян поклоняться новому божеству. И только после того, как халач-виника пошел на отчаянный шаг, принеся в жертву кровь из своей крайней плоти, бог Чаак наконец сменил гнев на милость. Небывалые для этих мест ливни закончились, и потоки мутных вод, размывающие поля и уничтожающие посевы, отступили, унося с собой лишения и крамольные настроения подданных великого человека города Ушмаль…

Взвесив все «за» и «против», Тутуль-Шив наконец принял решение. Он плотно закрыл амулет и спрятал у себя на груди. Подчиняясь его воле, очаровательные танцовщицы оставили халач-виника в одиночестве. Голосом, привыкшим повелевать, он произнес:

— Стража!

Тотчас вошли четыре гвардейца.

— Мою личную охрану сюда, саженец какао и «лесных муравьев». Мы желаем прогуляться!

Через минуту все было готово, и улицы города огласили звуки витых раковин, оповещая жителей столицы о движении царского кортежа. Впереди шли воины, их тела покрывали шкуры ягуаров, а головы защищали шлемы в виде головы этого царственного зверя — знака гвардии халач-виника. В центре на носилках из ценной породы дерева, инкрустированных драгоценными камнями, жемчугом и перламутровыми ракушками, восседал сам халач-виника. Замыкал шествие отряд лучников. Вся эта процессия направилась к каменному дворцу батаба Тумуль Кин Йоки, того самого, что сегодня приснился Тутуль-Шиву. Этот батаб был на хорошем счету у правителя Ушмаля. Неприметный, немногословный, сдержанный, исполнительный, он снискал репутацию опытного воина и искушенного чиновника. Его дворец величиной и богатством не уступал жилищам других важных особ, и все же вся эта роскошь была только необходимой мерой, связанной с положением в обществе, а вовсе не демонстрацией своего богатства. Появление у себя в доме царственной особы смутило видавшего виды батаба. Он мог лишь гадать, что это сулило. Кажется, халач-виника остался доволен впечатлением, которое произвел на чиновника его приход. Он распорядился опустить носилки. Под ноги грозного халач-виника легли плащи из шкур ягуара. Еще не веря, что к нему прибыл сам правитель страны Пуук, Тумуль Кин Йоки пал ниц.

— О всемогущий, мудрейший и справедливейший Ах-Суйток-Тутуль-Шив! Ваше могущество сравнимо лишь с богами, покровительствующими стране Пуук благодаря вашим неустанным молитвам!

— Встань, благородный Тумуль Кин Йоки, наш преданный батаб. Именно для торжества справедливости прибыли мы в твою гостеприимную обитель. — Тутуль-Шив заметил, как при этих словах дрогнуло веко единственного глаза Кин Йоки. — Верой и правдой ты служил моему отцу, не раз на поле брани доказывал свою преданность. Мы считаем, что недостаточно выказывали тебе нашу милость, и для того, чтобы покончить с этой несправедливостью, мы дарим этот саженец какао.