Пройти к нему в ложу и исчезнуть? Будет скандал. Кто я такая, откуда взялась? Куда потом делась? И то, что охрана меня не видела, утвердит его в мысли, что я - та самая невидимка...

– О которой, между прочим, Шеф ему докладывал, что мол, разобрались, все - слухи, бред и утки...

– Да-а, задачка...

– В фойе.

– Что в фойе?

– Хозяин любит после спектакля в фойе с народом говорить.

Маша задумалась. У нее появилось нехорошее предчувствие. Внезапно она отчетливо представила даже не сцену, а последствия какой-то омерзительной сцены; она не может затеряться в толпе, ее хватают за руки, выталкивают в центр... Крики, гортанный голос президента: "Стрелять только в самом крайнем случае...", - а в интонации яснее ясного звучит: "Убить на месте, как бешеную суку!"

Она судорожно сглотнула и потерла еще ноющий иногда рубец от раны. Что это с ней? Ясновидение? Новая способность?

– Нет.
– Сказала она.
– В толпе мне работать нельзя. Все провалим.

Берман взъерошил жесткую шевелюру, прищурился. Но согласился:

– К тому же на подобных мероприятиях он всегда с супругой... Как быть, Мери?

– А за кулисы, с артистами поговорить, он не ходит?

– Нет... Не всегда, во всяком случае... Стоп!
– Илья Аркадьевич поднял лохматую голову, в его глазах гуляли сумасшедшие искорки.
– Знаю! Знаю, куда он ходит ВСЕГДА. И без жены. Соло.

...Одним из доказательств божественного происхождения фараонов древнего Египта служило то, что ни один смертный никогда не видел, чтобы правитель справлял естественную надобность. А истиной причиной того были кое-какие особенности АРХИТЕКТУРЫ ФАРАОНОВСКИХ ПОКОЕВ.

Те же ли цели преследовали советские идеологи былых времен, или вопрос тут в соблюдении безопасности, однако не есть в Большом театре специальный, как его называют - "царский" - сортир, проследовать в который можно единственно - прямиком из правительственной ложи.

Тяжелый бархатный занавес закрыл сцену. Огромные хрустальные люстры затлели все ярче занимающимися огнями. Первый акт "Чайки" завершился. Восторженная публика овациями вызывала актеров на поклон.

Крякнув, поднялся в своем ложе и Президент. Улыбнулся очаровательной "народной" улыбкой, ударил несколько раз в ладоши - ровно столько, сколько было необходимо фоторепортерам. Затем, снова крякнув, наклонился к жене и произнес ритуальное:

– Ну я того... Схожу.

Повернулся было, но не выдержал, шагнул обратно, взял с подноса на столике рюмашку, опрокинул ее, прослезился, поморщился под неодобрительным взглядом жены, кинул в рот маринованную маслину без косточки и только после этого без колебаний направился к выходу.

Сотрудник с "атомным чемоданчиком" и двое охранников в элегантных вечерних костюмах остались за дверьми. Еще двое шагнули в сортир перед Президентом, быстро окинули взглядом сверкающее кафельной стерильностью помещение, заглянули за кабинку (в упор посмотрев на Машу, но не заметив ее), в саму кабинку, и лишь после этого старший позвал:

– Господин Президент, можно.

История учит: именно в подобных заведениях завершили свои политические карьеры, а вместе с ними и жизни, очень многие деятели.

Президент прошествовал в секцию, прикрыл за собой дверь. И доверие народа, и высокий сан бессильны перед физиологией. Звуки, раздающиеся из кабинки, заставили Машу брезгливо скривиться. Тут-то, осторожно, на цыпочках, она и вышла из своего угла и встала прямо напротив двери. В трех шагах от усатого охранника.

Как истинный сын своего народа, будучи, к тому же, изрядно подшофе, из кабинки Президент вышел с расстегнутыми штанами. Усердно заправляться принялся уже потом. Справившись с последней пуговицей, он поднял голову и остолбенел.

– Э-э-э... Собственно...
– только и успел он произнести, как столь поразившее его видение исчезло.

– Да-а-а, - протянул он в ответ на удивленный взгляд усатого телохранителя. И вдруг задал неожиданный вопрос: - Ты, Володя, водочку-то пьешь?

– Бывает, господин Президент, - отчеканил тот.

– А вот и зря. Не надо. Не пей, - наставительно сказал глава страны и, сокрушенно качая головой, направился обратно к супруге.

...Над рассказом Маши Берман хохотал до слез, когда вечером, в валютном баре "России", они отмечали удачное окончание операции.

– Вот не думал, что с ним все пройдет так гладко! Верно говорят "власть развращает". Выпить он и раньше любил, но всегда находился кто-то, способный его одернуть. А теперь все только в рот ему заглядывают.

– И что вы имеете против него?
– подняла брови Маша, потягивая через соломинку "Сангрию" со льдом.
– Приятный старик, очень даже, как вы говорите, "демократичный"...

– В принципе, никто ничего не имеет ни против его взглядов, ни против него лично. И раньше, когда у нас было крепкое, мощное государство, такой правитель, как "представительная власть", был бы очень даже к месту. Да, Брежнев, например.