Борис прижался носом к стеклу. Его окружали вершины гор: одна, еще одна, выше, ниже, дальше, ближе. В какой из них его самородок? В какой стороне искать?

Крапива свернула к дому Бабы Яги и спряталась под большой елью. Отсюда был виден ухоженный сад. В глубине стоял гараж из голубого кирпича. Крапива расчехлила бинокль и распласталась в траве. Белка перепрыгнула с ветки на ветку.

Из дома вышла Баба Яга, постояла, глубоко вдыхая, потом вернулась в дом. На деревянных стенах, покрытых лаком – лепнина, мозаика, изразцы. Тяжелые люстры из горного хрусталя. Розовая кожаная мебель. Крепко пахло полынью и дорогим парфюмом.

– Пень Догович, вынеси-ка мое кресло на веранду. Здесь почаевничаем.

Баба Яга рухнула в кресло. Несмотря на усталость, она была в полном порядке: яркий маникюр, стильное платье, изысканный макияж, туфельки на шпильке. Ядигида уныло смотрела в тарелку, есть почему-то не хотелось. Она выпила морс, буркнула:

– Ты зачем приехала?

– Фу, как некультурно ты встречаешь бабушку.

– Я тебя не встречаю, я спрашиваю. Учти, будешь наставлять меня на путь истинный – мы поссоримся. Больше лешего надоела.

Ядигида потерла воспалившуюся рану на ладони. Эта рана напоминала трезубец, и сейчас она покраснела, вздулась фиолетовыми буграми. Плохой знак. Вестник неприятных событий. Бабушка рассказала, что Ядигида родилась с этим трезубцем на руке.

– Вот скажи, кто кроме бабушки поможет тебе заполучить бантики?

Ядигида промолчала. В этих словах была правда.

– А как же твой жених?

– Жених – потом. А сейчас давай попьем чай на веранде. Помнишь, как мы сидели под синим небом и пили чай из синих чашек. Чашки еще целы?

– Чашки целы, но… тебя столько лет не было, – сказала Ядигида обиженно. – Я уж думала, тебе так хорошо жить с зимняками, что ты про меня забыла.

Баба Яга вскинула голову и от души расхохоталась. В небе громыхнул гром, сверкнула молния.

– Смеюсь, как малолетка. Хорошо хоть тушь водостойкая.

Яга смахнула комара и увидела, как еле заметно дрогнула нижняя ветка дальней ели. Что там? Белка?

– В моих планах тебя не было, – фыркнула Ядигида.

– Чeрт! Кажется, я начинаю терять форму, – повысив голос и не меняя положения, Баба Яга позвала. – Крапива! Эй, сделай милость – проявись.

– Крапива? – не поверила Ядигида.

Баба Яга доверительно наклонила голову:

– Между прочим, я учила тебя улавливать движения на расстоянии трeх километров. Если бы лучше меня слушала, достигла бы большего.

Не отрывая взгляда от внучки, снова позвала: «Крапива!» Та тихо застонала и попятилась в бурелом, готовая скрыться…

– Лучше проявись! – в голосе Бабы Яги послышалась нешуточная угроза. – Выползай!

Яга хлопнула в ладоши, и молния ударила рядом с Крапивой.

Ломая сухие ветки, она стала выбираться из бурелома. Бинокль, болтаясь, бил по груди.

– Проходи, – Баба Яга указала на свободный стул и пододвинула чашку с пчелиным нектаром.

Крапива поправила прическу и присела на краешек стула.

– Как здоровье, как дети?

Крапива испуганно съежилась.

– Дети, спрашиваю, как? – прикрикнула Яга.

– Н-н-ничего. Р-р-растут.

Крапива старалась держаться, но не очень-то получалось.

– Жаль, я хотела с ними познакомиться, – Яга так расхохоталась, что на небе сгустились сумерки.

Из дома вышел Пень Донович, заметил Крапиву, отвернулся и хотел было скрыться. Но Баба Яга остановила его:

– Слышь, дорогой… ну и словечко – «дорогой», цены на полкопейки… Принеси-ка орешки для гостьи.

– Не… не… я сыта по горло! – подпрыгнула Крапива.

– Это хорошо, что сыта. Кофе мне.

Пень заворчал, надул толстые губы, но пошел варить кофе. Уже не первый год Баба Яга обещала исполнить его мечту. Пень не очень-то в это верил, ну а вдруг… Щeлкая суставами, он скрылся в доме, а Яга развалилась в мягком кресле. Блаженство! Зазвонил мобильный, красный коготок нажал на кнопку вызова.

– Да, любимый! Как не звоню? Мы с тобой разговаривали пятнадцать минут назад. Чем занимаюсь? Сладкий мой, конечно же, скучаю по тебе! Пока-пока…

Пень поставил на стол кофе, кашлянул.

– Слушай, Крапива, – сказала Яга с мягким упреком. – Ты ничего тут не забыла?

Крапива почувствовала, как ее тело цепенеет.

– С этой трагической гримасой смотри в любую сторону, но только не на меня. На меня, величайшую, ты должна смотреть с обожанием.

Крапива поперхнулась.

– Ты зачем шпионишь? Тон Маркович послал?