Я взял колу из холодильника и направился к лестнице, когда что-то в углу темной гостиной пошевелилось. Волосы на затылке встали дыбом. Я всегда приходил домой первым. Каждый день.

Я схватил ближайшую вещь под рукой - мамин сине-желтый зонтик в цветочек - и прокрался в комнату. Затем я локтем включил свет и рванулся вперед. Я взмахнул зонтиком в воздухе, как мечом.

Мама съежилась на диване. Ее широко раскрытые глаза смотрели на меня, уки прижались к груди.

– Что ты делаешь?

– О, привет.
– Я опустил руку и смущенно закашлялся.
– Извини, я не знал, что ты здесь. Я просто…, позволь, я положу это обратно.
– Я засунул зонтик обратно в деревянную подставку.
– Почему ты сидишь в темноте?

Ее руки упали на подушки по обе стороны от нее. Она оглядела комнату, как будто не узнавала ее.

– Я ждала тебя и просто думала о разных вещах.

– Каких?

Я ждал, что она продолжит, но она молчала. Вместо этого она потянулась к журналам и стеклянным подставкам на столе. Они были из тех, в которые можно вставить фотографию. Некоторые были со мной и мамой, некоторые с мамой и Брэндоном. Ни одной со всеми вместе. Не было смысла изображать семью, когда мы не были одним целым.

– Я хочу, чтобы ты понял, как я была рада, что Брэндон появился в нашей жизни. Идеален не он, а жизнь с ним. Он надежный и заботится о нас. И он ставит меня на первое место. Он делает мою жизнь легкой. И единственный способ отплатить ему - сделать его счастливым. Даже если это значит вычеркнуть твоего отца из нашей жизни.
– Мама разгладила складки на брюках, прежде чем встать и вытащить из кармана листок бумаги.
– Но это было не мое решение. Оно должно было быть твоим. Вот так.

Желтый листок едва достигал трех дюймов в ширину и имел длинный рваный край с одной стороны. На нем были нацарапаны какие-то цифры. Банковский счет?

– Что это?

– Это номер телефона твоего отца.

БАМ! И вот так просто я упал на подлокотник сиденья напротив нее. Он откинулся на несколько дюймов на деревянный пол. Я так сильно сжал бумагу, что она смялась у меня в руке.

– Я думал, ты не хочешь, чтобы я с ним связывался.

– Я не знала. Я до сих пор не знаю - Мама скрестила руки на груди и отвернулась. Она прикусила внутреннюю сторону щеки.
– Я просто не хочу, чтобы позже ты ненавидел меня за это. И ты совершенно прав. Это твой выбор, хочешь ты его видеть или нет.

Ее грустный тон чуть не убил меня. Судя по кругам под глазами, это беспокоило ее некоторое время. И небольшая вмятина в диванной подушке, которая не проходила, показывала, что она ждала меня довольно долго.

Я был дерьмовым примером сына. Хуже некуда.

– Мама.
– Я встал, когда она направилась на кухню. Она остановилась, и ее плечи напряглись. Я сглотнул и покачал головой, хотя она меня не видела.
– Если бы ты не дала мне его номер, я бы не винил тебя. Да, я был немного зол какое-то время, но я бы не возненавидел тебя. Я не могу.

Мама наконец повернулась. Ее глаза блестели от непролитых слез, но я не слишком волновался. Она плакала из-за всего. Однажды она плакала из-за смерти соседской собаки. И она ненавидела эту тварь, говорила, что она лаяла на нее каждый раз, когда она приходила домой. Однако это не остановило ее от слез в течение часа, когда собаку переехали.

Кроме того, широкая улыбка на ее лице, когда она шла ко мне, была лучшим свидетельством, что все в порядке.

Ей пришлось встать на цыпочки, чтобы поцеловать меня в щеку. Я не замечал, какая она теперь маленькая. Или насколько я стал выше ее.

– Просто иди и делай то, что должен. Я позову тебя, когда ужин будет готов.

Я кивнул. Теперь, когда кризис удалось предотвратить, я едва заметил, как она вышла из комнаты. Мои глаза были прикованы к цифрам в моей руке. Десять цифр. Что-то маленькое и простое, чему учились дети. Но сейчас это казалось мне самым важным в мире.

Мои шаги прогрохотали вверх по лестнице, когда я помчался в свою комнату. Я уронил сумку и поднял ее. Туда и обратно. Мне позвонить прямо сейчас? Возможно, мне стоит подождать. Флорида была в том же часовом поясе, что и Северная Каролина (или, по крайней мере, достаточно близко), поэтому он, вероятно, тоже готовился к обеду. Сейчас может быть не самое удобное время для звонка.

Но когда было подходящее время позвонить и сказать: «Привет, папа. Помнишь меня? Твой сын, с которым ты не разговаривал годами? Хотя это не было нашим выбором. Так в чем дело?»

Что я собирался ему сказать?

Глядя на маленький листок бумаги, я слышал голос Тейлора в своей голове. И не в очень хорошем смысле. Ладно, она кричала на меня, чтобы я перестал быть слабаком и просто набрал чертов номер. И она оказалась права.

Тем не менее, мои руки дрожали, когда я набирал цифры. Я чувствовал, как меня тошнит от сжимающегося и скручивающегося желудка. Это чувство росло с каждой набранной цфрой.