И не хотела возвращать. Я желала лишь одного: пусть эта ночь не закончится. Пусть Джоуи всегда обнимает меня, прижимает к себе, пусть признается в любви снова и снова, а я буду верить ему. Пусть не стану такой же откровенной в ответ, но он увидит все по моим глазам, поймет по тому, как я прижимаюсь, как снова хочу почувствовать его губы… и никогда не забыть их вкус.

Да, я наверняка умру наутро…

The sound of your voice

The touch of your skin

It's hauntin' me

Звуки твоего голоса,

Прикосновение твоего тела

Преследуют меня.

Europe «I'll cry for you»

Какое-то совершенно незнакомое, странное, невероятное ощущение поглотило всю мою душу, когда я едва начала приоткрывать глаза. Солнце разливалось по комнате приглушенным светом, а поскольку шторы были задернутыми, оказалось довольно душно.

Я осторожно повернула голову влево и первое, что увидела, это свою одежду, валявшуюся на полу. Вмиг вспомнив, что вчера произошло, я вспыхнула так, что, казалось, вот-вот превращусь в прах, и как бы глупо это не звучало, но встречаться утром с Джоуи мне хотелось меньше всего. Понимая, что даже двух слов не свяжу для приветствия, я осторожно пошевелилась и тут же, уткнувшись лицом в подушку, тихо заныла от боли, что взорвалась внизу живота. Даже думать не хотелось о том, как мне придется, крадучись, пробираться к ванной, ведь уйти в таком виде…

— О боже… — прошептала я в отчаянии, когда смогла, наконец, свесить ноги с кровати, и оглянулась через плечо.

Джоуи мирно спал, лежа на животе и подсунув руки под подушку. Его обнаженные плечи и спина, без сомнений, привлекли бы мое внимание при других обстоятельствах — скажем, вечером, когда я почти не смущалась — но сейчас я лишь краснела и дрожала от боли, что была ужасно неприятной. А пятна крови на белой простыне и вовсе вызвали во мне какой-то нелепый приступ паники, от чего я накрыла дрожащие губы ладонями, тем самым не позволяя себе разрыдаться, и встала. Колени подкашивались, но я удержалась на ногах и, присев на корточки, собрала свою одежду. Еще раз поглядев на Темпеста, я поспешила в ванную комнату, где тут же принялась, встав под теплые струи душа, лихорадочно смывать с себя признаки безумной ночи.

Я не знала, сколько времени можно здесь провести, чтобы не разбудить Джоуи, и как вообще проскользнуть мимо него, но мысли о том, что у меня ничего не выйдет, прибавляли еще больше страху. И к тому времени, как я закончила умываться, мое волнение привело меня к полному осознанию одного факта: со вчерашнего вечера все изменилось. Я была уверена, что теперь мои чувства к Джоуи примут иное значение. Отныне это будет что-то слишком глубокое. Такое, чего допускать в моем возрасте нельзя. Ведь я знала, каково мне будет без него…

Насухо вытеревшись, расчесав волосы лежащей на краю раковины щеткой, я застыла перед зеркалом. Мои припухшие от поцелуев губы притягивали взгляд, и я таращилась на них, думая, что скрыть подобное не удастся. Катаржина точно все поймет… Да она явно и так все поняла, ведь я не ночевала в общежитии.

Боже, сердце вдруг оборвалось от одной лишь мысли, что я бросила в клубе избитого Итана. В памяти всплыло его перекошенное злостью лицо, когда он кричал на меня, и ужасная печаль в его глазах, от которой мне стало так страшно, что я просто убежала. Итан остался там один. Да, конечно, его друзья позаботятся о нем, несомненно, однако я бросила его. Подло подала надежду, а после бросила. Я должна была сказать Итану о Джоуи раньше, но ведь по сути Темпест тогда не был моим парнем.

«Ох, как же сложно разобраться во всем этом…».

Я поспешила одеться и осторожно выглянула из-за двери ванной. Влажные волосы намочили блузку на спине, и я невольно поморщилась от неприятных ощущений. В первую очередь, я окинула взглядом кровать — Джоуи все еще спал — после мимолетом посмотрела на часы, что висели на стене.

«О, бог мой, без четверти десять! Я должна поспешить, пока миссис Харви не отправилась делать обход».

Комендант каждый день, ближе к полудню, проходила по комнатам, проверяя, все ли в порядке, нет ли незваных гостей, оставшихся на ночь, и тому подобное. Но с другой стороны, мне уже нечего бояться — наступило время каникул. Все зачеты, контрольные, экзамены сданы. Пришло лето. Долгожданное теплое лето, и я намеревалась окунуться в солнечные деньки с головой. Возможно, когда-нибудь мы вместе с Катаржиной все же слетаем в Америку. Я очень этого хотела и верила, что рано или поздно, наконец, вырвусь к ней.

Тихо двинувшись к двери спальни, я выскользнула в соседнюю комнату, остановилась, быстро обула туфли и, отперев замок, выскочила в коридор. Едва не сбив горничную, я извинилась, глупо хихикнув, и побежала к лифту, на ходу оглядываясь назад. Мне было дико смешно и страшно от того, что я делаю. Но я вовсе не собиралась бросать Джоуи в этот день, мне просто нужно было переодеться, привести себя в чувства, поговорить с Катаржиной, если она, конечно, не намеревалась застрять в отеле.

Что у нее там происходило с Левеном, я не имела ни малейшего представления, а все потому, что даже ни разу не поинтересовалась этим. Мне нужно было исправить ситуацию, поэтому, оказавшись в холле отеля, я с улыбкой приблизилась к администраторской стойке и, поздоровавшись с миловидным мужчиной в темно-синей форме, спросила:

— Простите, сэр, мне нужно узнать, не покидала ли отель…

— Не покидала! — раздался за спиной звонкий голосок Кати, и я, подскочив на месте, радостно обернулась. — Доброе утро, моя дорогая. Ты неслась по коридору, как табун лошадей. Я едва за тобой поспела, — добавила она, кивнув в знак приветствия и администратору. Тот улыбнулся ей в ответ — похоже, Кати тут для всех уже «своя в доску».

Мы, глядя друг на друга как-то по-особому весело и беззаботно, выскочили на широкое крыльцо здания и наперегонки сбежали по ступенькам вниз, причем я едва не растянулась, споткнувшись, но подруга поймала меня за руку. Свернув за угол, мы обе, не сговариваясь, вдруг остановились и обнялись. Так и стояли под утренним солнцем, наслаждаясь теплым ветерком, что трепал волосы, и Кати бормотала мне на ухо, какая я красивая, а я говорила ей, что прекраснее ее на свете нет никого. Мы любили друг друга. Очень любили. У меня болело сердце от того, какими словами мы бросались вчера, но это было нужно, чтобы разрушить стену, и мы разрушили ее.