— Как тебя зовут?

— Аэнель, — голосок был тонким, но уверенным.

— Понимаете, почтенный, — начала объяснять женщина, — его родители погибли, когда он был совсем маленьким, и некоторое время он жил у меня… Не так давно кончилась Война Южных Рифов, вы ведь были там… и я тоже. Я хорошо запомнила ваше лицо и ваши подвиги. Так вышло, что я обязана вам жизнью, и поклялась честью предков, что отблагодарю вас, — Синер вопросительно посмотрел на гостью; та продолжила. — Я отдаю вам Аэнеля в качестве наложника.

Синер не знал, как реагировать. Дар был серьезным — слишком серьезным, чтобы легко принять его, как вещь. Но клятва перед предками — нерушима, и отказать — означало проявить дерзкое неуважение… К тому же мальчик был весьма привлекателен… И ответ был однозначным.

— Я принимаю дар и чту вашу клятву. Я даю обещание обращаться с ребенком подобающим образом.

Проводница удовлетворенно кивнула и, спешно попрощавшись по всем правилам, удалилась прочь по дороге к Лилландрилу — даже не осталась на обед.

Мальчик же стоял перед Синером, не выражая ни страха, ни обиды, ни сожаления. Не иначе как Ниэра заблаговременно подготовила приемыша к его особому, неоднозначному призванию. И в первом же разговоре с Аэнелем выяснилось, что так оно и было. И в тот же день Синер почувствовал, как тоска покидает его сердце.

Хозяин, на удачу мальчика, был не из любителей поразвлечься с малолетними, и, посудив, что мальчик еще мал для сексуальных забав, отдал его учителям, коих было при поместье хоть и не много, но вполне достаточно, чтобы дать приличное начальное образование и достойно воспитать ребенка. Каково же было их удивление, когда Аэнель прошёл все аналитические тесты с отметкой о переводе на вторую ступень обучения общим наукам и прикладному искусству. В своем ничтожно малом по эльфийским меркам возрасте он умел читать и писать на тамриэлике и альдмерисе, был знаком с базовыми моментами истории Нирна в целом, и родной земли в частности, умел плести полотна из золотых нитей и различал сотню видов искусства.

— Воспитательница Ниэра, — пояснил Аэнель без ложной скромности, — член Гильдии Магов. Но магии учить меня она отказалась. Для этого, сказала она, мне придется сначала повзрослеть. Поэтому она учила меня всему, что было в книгах из нашей библиотеки, и я был хорошим учеником.

Кроме этого, мальчик был неплохо развит физически, ибо, как выяснилось, с раннего детства посещал занятия по пластике, акробатике и трем видам национального танца. Синер смекнул, что прослышав о таком сокровище, многие помещики, лорды и содержатели их гаремов захотят купить, а то и украсть юного наложника. Так что господин на первое время запретил мальчику покидать пределы башни или вообще хоть как-то проявлять себя.

И он не проявлял, пока обстановка наконец тому не поспособствовала.

В одном из поместных домов обитала странная семья, состоящая из двух меров, таких же юных, как Аэнель — сироты Арианы и ее названного брата Лилати. Ариана потеряла родителей, когда ей было всего десять лет. Лилати, живущий в семье имперских ростовщиков, будучи единственным другом девочки, пообещал заботиться о ней и помогать во всем, что бы ни ожидало её в суровой жизни. К несчастью, воспитатели Лилати к тому моменту тайно покинули Саммерсет, никому не объясняя ни причин, ни целей отъезда. Ходили слухи, что их «попросили» уехать, или что они подло бежали, опасаясь очередной войны на береговой линии, забыв прихватить с собой приемного сынишку. Так или иначе, двое друзей были брошены на произвол судьбы, и когда война все же захлестнула их небольшую торговую деревню, парочка прибилась к каравану, что вез товары в старое поместье Синера. Одной дождливой зимней ночью стража поймала их при попытке проникнуть на склад и привела к господину, а тот сжалился и предложил им остаться. Несколько спокойных и даже счастливых лет провели они в окружении слуг и работников поместья, тогда как сам Синер практически всегда отсутствовал по старым своим военным делам. Местные учителя давали уроки, сады давали пищу, и все было в достатке. При этом ребята ничего не умели делать профессионально… Лилати, конечно, иногда выходил на охоту, но никогда это не заканчивалось благом. И после того, как стражам поместья пришлось спасать горе-добытчика от стаи разъяренных гарпий, Синер запретил ему покидать пределы своих владений, покуда тот не научится что-либо делать без неприятных последствий для себя и окружающих. Так, статичность и бездеятельность постепенно становились для подростков естественным укладом жизни.

Переезд в окрестности Лилландрила парочка восприняла без особого энтузиазма, но такова была воля господина. После того, как завершилось основное обустройство Синерина, двое друзей были замечены в том, что безрадостно слоняются по саду.

— Лилати, тебе следует чем-то заняться… — предлагал помещик.

— Ну-ну, — подшучивала Ариана. — И чем же он может заняться?.. Может, сдадим его в шиммеринский гарем?

В общем-то, Лилати был вполне подходящим для этого типом: стройный, с выразительными чертами лица, темными волосами до плеч и соблазнительными алыми губами. Однако сам юноша отнюдь не видел себя в таком качестве.

— Ты что несешь?!

— Ну, я же шучу!

Синер смотрел на парочку и умилялся.

— А может лучше тебя куда-нибудь сдадим?.. — злился мальчик.

— Нет, я не подойду, — Ариана махнула рукой почти обиженно.

Да, ее вздернутый носик, пухлые губки и светлые вьющиеся волосы скорее приглянулись бы недам.

— Ну хватит, — решительно заявил Синер. — У вас много талантов. Нужно лишь найти себя. Почему бы вам не начать со… строительства? Да-да. Все рабочие уже заняты укреплением стен, а вы ничем не занимаетесь и все еще живете в общем доме.

Подростки переглянулись.

— И правда, — улыбнулся Лилати. — Давайте вы дадите нам все необходимое, а мы сами построим себе дом.

Господин кивнул. И на следующий же день у друзей появилась работа.

— Почему так далеко? — недоумевала Ариана, пока Лилати расчищал место у самого края поместных садов.

— Там шумно. Все эти слуги. И патрули стражи. Ты хочешь слышать по ночам грохот доспехов? Или что-нибудь еще, доносящееся из соседних домов?

Девушка хихикнула.

— Ну, может ты и прав. Здесь нас никто не будет трогать.