Я собрала вещи и ждала бабушку, которая должна будет поехать вместе со мной в деревню. Мама не может ехать: нам нужны деньги на моё лечение.

Когда бабушка приехала, мы поехали на вокзал. Мама провожала нас, через каждые пять минут говорила мне, что очень любит меня и молилась за моё здоровье.

Вокзал был довольно большим: дорогие магазинчики с некачественным товаром, грязный сортир и целый притон для попрошаек. На вокзале мне снова стало плохо, и я побежала в сортир, чтобы проблеваться. Помимо вечного головокружения, меня также всегда сопровождала тошнота и головная боль. Из-за этих симптомов у меня даже упало зрение, но я никому об этом не говорила: видеть окружающий мир мне совсем не хотелось. Пока меня рвало, перед моими глазами всё время темнело, а я постоянно оборачивалась назад, так как мне казалось, что кто-то постоянно стоит позади меня и смеётся над моим несчастьем.

Я вернулась в зал ожидания. К сожалению, все сидящие места были заняты бедными пенсионерами и их набитыми барахлом сумками. Просить у них места я не стала, потому что они никогда не поверят, что кто-то из молодых может чувствовать себя плохо. Поэтому я просто села на грязный пол и закрыла глаза, чтобы голова меньше кружилась. Благо, поезд долго ждать не пришлось. Я в очередной раз попрощалась с мамой. Крепко её обняв и скромно поцеловав, я пробормотала:

– Я люблю тебя, прости за мои слова, я точно вылечусь.

Хотя я и сама в это не верила, и мама, знаю, тоже. Но от слов «я вылечусь» мне и ей становилось гораздо легче на душе.

Мы нашли свои места в вагоне, и когда поезд тронулся, я села рядом с окном и стала всматриваться в мир. Я не желала смотреть на всех этих жалких людишек, что ехали со мной в одном вагоне. Все люди были мне так противны. От каждого я ждала грубого слова, поэтому я всегда заранее готова высказать этим мерзким чучелам всё, что я о них думаю. Я просто привыкла к такому взаимоотношению в своём городе, хотя ни капли его и не поддерживаю. И я была права. Не успел проводник проверить все билеты пассажиров, как какие-то пьяные мужики успели из-за чего-то поссориться и подраться. Всё, что меня спасло от очередного наплыва ненависти и стыда, так это плеер, наушники и любимая музыка.

Я живу в самой большой стране на нашей планете – Империи Лиеми. Здесь проживает несколько сотен народов и более сотни миллионов человек. И, ясное дело, ты никому не нужен. Ты лишь какая-то капля в этом мутном болоте, где ты всегда кому-то за что-то должен.

После того, как я вспомнила свою музыкальную группу, меня невольно стали мучать воспоминания о том, как я окончательно разочаровалась в дружбе.

Конечно, от таких людей, как Дакота, мало чего можно ожидать, но тогда я этого ещё не понимала. Когда мой кашель длился уже больше двух месяцев и у меня начались сильные боли в груди, ребята из класса и учителя стали обращать внимание на меня. Директор вызывала мою маму:

– Почему это ваша дочь ходит в школу больной?

Вообще, это был часто задаваемый вопрос. Однажды, когда моя мама забирала меня после уроков, сзади в нас врезалась машина. После столкновения, меня отвезли в больницу со смещением позвонков. Я была привязана к кровати около недели! И вот однажды мой врач спросил у моей мамы, почему я кашляла. Но мама лишь пожала плечами. В разговор вступилась я:

– Я кашляю вот уже как полтора месяца, может, даже больше.

– Это ненормально, – испугался врач, – Может, вас записать к лору на завтрашний день?

– Нет, – наконец выдавила из себя мама, – Это просто остаток бронхита, – она сделала такое лицо, будто лучше врача во всём разбирается. Сморщив нос и надув губы, она продолжила, – Не надо нам ко врачам. Она и так школу пропускает, отлёживаясь здесь.

– Но… – хотел переубедить её врач, но мама перебила его.

– Я ходила с ней к врачу, – соврала она, хотя ни разу даже не сопроводила меня за эти месяцы, – И он сказал, что она будет кашлять ещё месяц или два, так как это остатки… – Моя мама раскрыла глаза, потому что наконец осознала, что говорит какую-то чушь, в которую сама с трудом верила. Она просто не хотела лишний раз заботиться обо мне, – Скоро прекратит кашлять, – резко закончила она.

Когда я вновь вернулась в школу, меня никто не поприветствовал. Никто даже не поинтересовался, что со мной стало и где я была эти две недели, пока лежала в больнице. Но спустя некоторое время всё изменилось. Дети стали подшучивать надо мной подобно тому, как смеются над умственно отсталыми или с физическими отклонениями детьми. Не знаю, что в этом всём находят смешное, но мне было жутко неприятно. И больше всего мне было неприятно слышать это от Дакоты. Тем не менее, я привлекла к себе внимание окружающих. Они стали интересоваться не только моим кашлем, но и моей жизнью. На уроках я старалась кашлять меньше обычного, сидеть на самой последней парте, да и не выходить из кабинета на перемене. Но всегда так бывает: чем дальше стараешься держаться ото всех, тем больше на тебя обращают внимание. Дакота многое разбалтывала про меня, даже неправду. Отныне я стала самым настоящим изгоем класса. Поверив своему вранью и окружающей ненавистью, ко мне она начала относиться как к отшельнику. Хотя я и не отрицала того, что у них могла возникнуть причина ненавидеть меня, но эта причина была для меня неизвестна. Как бы то ни было, Дакоте всегда нравилось унижать других, но почему? Неужели это действительно ей помогает?..

От этого мне стало очень грустно. Мне всегда грустно, но, когда я думаю о своём прошлом, мне приходится бороться с паническими атаками. А так как я думаю о своём прошлом постоянно, бороться с ними мне приходится едва не каждую секунду. Я схватила себя за горло и тихо произнесла:

– Это же всего лишь кашель!.. Жалкий, никчемный…кашель…

Завтра я уже должна буду приехать в эту деревню… Но я ни о чём не жалела. Напротив, впервые за долгое время я была взволнованной. Я очень редко выезжала за пределы своего города. Что же ждёт меня впереди?