С Нонны сошла радость и появилась озабоченность. Без какой-либо понятной причины.

— Нонна, что-то случилось? — Игорь Петрович не на шутку обеспокоился.

— Знаете, я просто боюсь, что ваш визит может кончится какими-нибудь неприятностями. Мы до сих пор старались ото всех прятаться. А тут такой поворот!

— Думаете, мы можем вам навредить? — спросил с серьезным лицом Павел Васильевич.

Нонна молча кивнула и добавила:

— Скорее бы уж Игорь пришел, он на меня всегда очень успокаивающе действует.

Я зашел в кабинет, когда все расселись, а девочка из сводного отряда по встречам подала чай.

— Игорь, проходи! — воскликнула Нонна.

Дальше началось веселье с охами и ахами, тупыми, непонимающими лицами, подколками, лицемерными извинениями и всем прочим джентельменским набором классического розыгрыша "Осторожно! Вас снимает скрытая камера!" Понадобилось больше получаса, пока Игорь Петрович начал отходить. Тем не менее, он косился на меня недобро, как будто именно я виноват в этой юморине.

— Игорь, и все же, это вы написали то письмо? — продолжал колебаться Игорь Петрович.

— Да я, я!!! Давайте, я вам что-нибудь напишу, а Сергей Иванович даст вам сверить почерк. Он у меня очень характерный. — Мне было по-настоящему жаль этого замечательного человека. Розыгрыш абсолютно выходил за рамки общечеловеческих понятий.

— Давайте попробуем, голубчик.

Я взял листок, быстро накидал какое-то стихотворение и протянул его Иванову. Тот бережно его взял, положил на стол, а Сергей Иванович положил рядом мое письмо. Игорь Петрович сличал почерки минут десять, а потом удивленно поднял глаза и сказал:

— Похоже, совпадают.

— Игорь Петрович, вы бы тогда не поехали, а оно того стоит, теперь-то вы это видите? — продолжал оправдываться Сергей Иванович.

— Пожалуй, пожалуй, — тихо пробормотал Иванов.

— Товарищи, вам совершенно необходимо выпить по рюмке коньяку, — торжественно произнесла Нонна Николаевна, втихаря показывая мне язык, — Игорю нельзя, а всем остальным — почему бы нет?

Я с наслаждением незаметно пнул ее в бок, а она взвизгнула от неожиданности, как восьмиклассница, в которую попала промокашка из трубочки. "Будет знать, как зажимать коньяк. Девчонка!" — подумал я, исполненный праведной мстительности. Осталось только согнуть руку в локте и, резко опустив, сказать "Yes". С гордым видом законного мстителя я проследовал на свое место.

— Товарищи, сегодня вас ждет репетиция кулачного боя, потом штурм ледяной крепости. Это все на реке. Потом репетиция нашего вокально-инструментального ансамбля, потом общее собрание школы и Совет Командиров. Диспут с Игорем откладывается на утро завтрашнего дня. Вас такая программа устраивает? — Нонна Николаевна торжественно зачитала наше расписание. Ничего специально для гостей мы не меняли.

Все вежливо закивали головами.

— Еще вопрос. Игорь Петрович, у вас есть два дня на этот визит: сегодня посмотреть, поговорить с детьми, педагогами, жителями, в общем сориентироваться в нашей жизни, а завтра потратить на разговоры о том, чем мы тут заняты? Павел Васильевич, хотелось бы узнать и ваши планы и то, чем мы можем вам помочь.

— Да, Нонночка, я смогу задержаться на два, а то и три денька. Очень уж тут все интересно, — ответил Игорь Петрович.

— Аналогично. Я буду подстраиваться под Игоря Петровича. Спасибо вам за внимание, — сказал Павел Васильевич, при этом глядя больше на меня, чем на Нонну Николаевну.

— Ну что ж, раз так, то прошу на реку. Туда надо ехать минут пятнадцать. Автобус ждет! — скомандовала директриса.

При первой возможности Иванов стал откалываться от нашей компании и присоединяться ко всяким ребячьим кучкам. Они о чем-то оживленно болтали и частенько смеялись, а вот Павел Васильевич отчетливо жался ко мне:

— Павел Васильевич, не стесняйтесь, спрашивайте, о чем хотите, я абсолютно свободен и здесь исключительно ради вас.

— Спасибо. Первый вопрос: вы говорили, что у вас присутствует раздвоение личности, а коммуникация между частями есть? Как вы общаетесь между собой?

— Разговариваем, как две абсолютно независимые личности. Я старший и имею право решающего голоса. А так, он знает столько же, сколько я, только для Малого, я его так называю, все это теория, а у меня есть еще и практический опыт. Например, у меня нет сомнений, что где-то и когда-то я был педагогом. В моей в голове понятия СССР и Россия, Ленинград и Петербург — равнозначны, хотя непонятно, как такое может быть. Я ответил на ваш вопрос?

— Да-да, только породили еще и новые.

— Такова уж ваша исследовательская натура, — ответил я, шутовски закатывая глаза.

— А что вы думаете о природе всего этого?

— У меня нет ответа на этот вопрос. Могу только высказать свое мнение, но оно мягко говоря… — я покрутил в воздухе рукой…

— Да, пожалуйста, было бы здорово.

— Мне кажется, что человек — это некий биологический приемник или даже приемо-передатчик, настроенный на определенную волну. Настройка на эту станцию и есть наша личность, наша индивидуальность. Может быть, у каждого станция своя, а может, мы являемся уникальным кодом доступа к информации, хранящейся на общей станции. Это подключение дает нам возможность говорить, помнить и мыслить. Учиться, в этом смысле, означает осваивать тот опыт и знания, которые уже существуют на вашей станции. Во время исследований вас посещают озарения. На мой взгляд, это внезапный доступ к той информации, которая в норме вам недоступна, но вы ее как бы выпросили упорной работой над этой темой, это доступ к чей-то, не вашей, информации. Как-то так! Мы с Малым просто переплелись нашими настройками на одну базу. А природа? Божественная, какая же еще? Материалистам удобнее все списывать на законы природы, вселенной, космоса, но суть та же самая.