– Что вы, доктор. Ваше желание для меня выглядело весьма интересно, даже учитывая то, как легко было его выполнить, – самодовольно ответил Фейеро, и, вздохнув, она снова поправила невидимую шляпу на своей голове.

С листа бумаги на него смотрел молодой мужчина с хитрым прищуром. Тонкие черты лица, слегка удлиненный нос, миндалевидный разрез глаз с весьма необычным рисунком радужки вокруг зрачка, словно зрачок был окружен языками пламени. Высокие скулы, делающие лицо еще более узким, но не отвратительным, а даже таинственно-притягательным. Тонкие губы, искривленные в ехидной улыбке. Довершала эту картину венчавшая голову мужчины шляпа-котелок, слегка сдвинутая на правый бок. На листе бумаги было изображено лицо, глядя на которое возникала только одна мысль – воплощение опасного ехидства.

– Спасибо, Фейеро, теперь мне намного проще говорить с вами, – добродушно ответил мужчина, пристально разглядывая рисунок.

– И так вам намного проще понимать, с кем приходится иметь дело, – оторвав на мгновение взгляд от рисунка, доктор встретился с практически прямым взглядом, если только не считать того, что глаза девушки были по-прежнему закрыты.

– Так как насчет экскурсии, Фейеро? Никто, кроме вас, не сможет показать мне зал, которым вы владеете, – с легким наплывом лести сказал доктор, следя за реакцией личности первого проводника.

– Если только малышка не будет возражать, – устало ответил он.

– Фейеро, ты же знаешь, что я готова любоваться этим местом каждый раз, как только попадаю сюда, – довольно улыбнувшись, ответила девушка. – Кроме того, мне нравятся твои истории…

– Льстишь, малышка… Но делаешь это приятно! – довольно ухмыльнувшись, ответил проводник, и, вытянув руку вперед, девушка поманила врача за собой. – Следуйте за мной! – сейчас его голос звучал таинственно, словно Фейеро стремился околдовать своих гостей. Как только его голос затих, девушка легла на кушетку, так что доктор снова перестал видеть ее лицо.

«Фейеро не подавляет ее, напротив, каким-то образом он обострил чувства девушки, позволяя ей совершать невероятные вещи – рисовать с закрытыми глазами портреты, способные по своей технике выполнения соревноваться с лучшими работами профессиональных художников. Данный факт удивляет не меньше отсутствия подавления с последующим блокированием памяти».

– Итак, мы начнем с наших врат, если вы успели заметить, доктор, – сказала она, выгнувшись на кушетке, практически встав на мостик. Казалось, что девушка внимательно следит за его реакцией. – Я имел наглость нарисовать их и центральный фонтан моего зала, поскольку увидеть данную красоту для вас не представляется возможным, а листы все равно еще оставались… – она снова ухмыльнулась… вот только основной вопрос стоял в том, кто именно ухмыляется из них двоих: девушка или живущий в ее сознании проводник.

Быстро пролистав портреты, доктор наткнулся на два рисунка: на одном были изображены врата, на другом – фонтан. От увиденного великолепия, пусть и нарисованного простым карандашом на обычном листе бумаги, у врача перехватило дыхание.

– Они действительно настолько прекрасны? – с восхищением в голосе спросил он.

– Даже более. К сожалению, обычное черно-белое изображение не способно передать всего великолепия этого произведения искусства из металла! – сейчас доктор был полностью согласен с Фейеро, поскольку то, что было нарисовано на листе, вызывало чувство восхищения, и желание увидеть все это своими собственными глазами. – Если внимательно посмотреть на врата, то можно увидеть явное различие между правой и левой стороной. На правой створке врат изображена лилия, достигнувшая пика своего цветения, заключенная в ажурный рисунок металлического терновника. Этот символ издревле, означает красоту и вечную любовь, – с благоговением в голосе, ораторствовал Фейеро. Девушка вторила его словам движениями правой руки, то вздымая ее вверх, то проводя ей по воздуху так, словно ведет ее по металлическому рисунку врат.

– Но разве лилия не символ лжи? – полный желания раскусить этого оратора, спросил доктор.

– А вы не так глупы, дорогой мой, – с едва скрываемой насмешкой, ответил ему Фейеро. – Дело в том, что лилия несет в себе и данное значение, но в моем саду все поет свою особенную песнь вечной красоте и любви! – продолжал он, задыхаясь от восторга.

– Именно поэтому вы сказали ей, что сейчас не время появляться в вашем саду? – спросил доктор, делая пометки в своем блокноте.

– Именно! Именно! – выражая восторг, девушка захлопала в ладоши и залилась звонким смехом. – Наконец-то нам попался тот, кто понимает символы, а не просто бубнит себе под нос какие-то истлевшие от старости и времени истины. Ты рада этому, милая моя?

– Да, Фейеро! – ответила она уже своим голосом, довольно улыбаясь. – Спасибо, доктор, вы действительно первый, кто понимает меня!

– Раз все так, то предлагаю продолжить наше общение, ведь достопочтимый проводник, – при этих словах она приподняла невидимую шляпу на своей голове в знак поддержки слов собеседника. – Еще не все рассказал о своем зале.

– Вы правы, доктор. Я только начал свой рассказ! – довольно ответил он. – Но поверьте мне, вы первый человек, кому я рассказываю о своей обители с таким удовольствием!

– Надеюсь, что это отношение к моей скромной персоне продлится как можно дольше… – с легкой таинственностью в голосе ответил ему доктор.

– Вы можете на это расчитывать! – не менее таинственно ответил Фейро, и продолжил. – Терновник в данной композиции является символом непорочности…