– Фейеро, я слышал, что терновник означает еще и доисторическое общество… – прервал его речь врач.

– Истина есть и в этом значении, но, так как этот мир я разделяю вместе с моей маленькой птичкой, он полностью соответствует ей, – левой ладонью девушка нежно провела по своей правой щеке и слегка покраснела.

– Фейеро, это уже слишком! – пытаясь подавить выступивший румянец на щеках и явное смущение в голосе, она улыбнулась, повернув голову вправо.

– Было бы из-за чего смушаться, – спокойно ответил Фейеро и продолжил. – Теперь давайте обратим свое внимание на левую створку врат, на ней вы можете увидеть вьюн, покрытый распустившимися полностью или же только-только распускающими свои лепестки, цветами. На языке цветов вьюн означает примирение и смиренность…

– Неуверенность и лесть… – тихо продолжил за Фейеро доктор и, поняв, что тот его услышал, осекся. – Простите, не хотел вас обижать.

– Поверьте мне, давая такие трактовки нашему светлому миру, вы обижаете не меня как стража этого зала, а нашу птичку как главного хранителя этого мира! – дерзко и довольно резко, словно щелчок по носу, прозвучали эти слова.

Доктор с какой-то странной опаской посмотрел на лежащую на кушетке девушку. Изогнувшуюся так, что верхняя половина туловища была направлена к спинке кушетки, а нижняя в противоположную сторону, она продолжала что-то усердно ощупывать на своей голове.

– Я ни в коем случае не хотел обидеть тебя, – обратился он к девушке, но казалось, что она абсолютно не слышит его.

– Все в порядке! – сев на кушетку, сказала она. – Просто Фейеро любит фантазировать, и ему всегда кажется, что люди предвзято относятся ко мне и всегда хотят обидеть… Странно, правда?

– Ничего странного! Твои родители – верное тому подтверждение…

– Фейеро! – она сказала его имя так громко, словно хотела его оглушить.

– Прости меня, птичка. Просто ты действительно невовремя пришла в мой зал… – тихо ответил он. Со стороны могло показаться, что в его голосе даже прозвучало раскаянье, но так ли сильно он сожалел на самом же деле…

«Отрицает свои ошибки, стремится свести тему на нет, притворяясь, будто бы искренне раскаялся…»

– Может быть, мы продолжим экскурсию? – напомнил о своем присуствии доктор.

– Как неловко получилось! – всплеснув руками, она покачала головой и продолжила говорить голосом Фейеро. – Конечно же, продолжим! Ты же не против, птичка?

– Я только «за», – успокоившись ответила девушка.

– Тогда давайте продолжим, раз уж мы закончили с вратами…

– Я же не рассказал вам главного об этих вратах! – перебил доктора Фейеро. – Они отлиты из бронзы, и их уникальность состоит в том, что, если кто-то пытается проникнуть в мой зал против воли, они темнеют, и на них появляется зеленый цвет. Но достаточно придти к ним день в день, когда приходит время – на солнце они сияют так, словно отлиты из чистейшего золота! – он сказал это так, словно перед ним стояла толпа поклонников тайн и мифов, ожидавших, что он расскажет нечто такое, что заставит их содрогнуться от понимания величия момента, нахождения рядом с этим предметом, даже если бы это были не врата, а спичечный коробок, только что подобранный с пола. – Предлагаю пройти дальше, ведь это не самое прекрасное, что есть в этом саду.

– Фонтан или беседка? – заинтересованно спросила она. Девушка сидела на кушетке, повернув голову влево, слегка наклонив ее, словно с той стороны перед ней и сидел ее собеседник.

– Фонтан, думаю, это будет лучшим продолжением экскурсии, – взмах руки и поворт головы под неестественным углом, она улыбалась чужой улыбкой. Доктору казалось, что на ее закрытых веках кто-то нарисовал контуры чужих глаз, смотрящих на него. Он с трудом борол в себе желание сказать вслух о том, что могло навсегда закрыть для него дверь, приоткрытую его пациентом. Но чем больше он наблюдал за всем происходящим, тем сильнее в его мозгу пульсировало одно слово – кукла! Проводник, словно куклу, надевал ее личность на руку, заставляя тело девушки двигаться в ту сторону, в какую ему было нужно, сопровождая весь процесс постоянным повторением одного и того же, что он заботится о ней.

– «Ты программируешь ее на веру в то, что все создаваемое тобой, делается ради ее блага», – хмыкнув, мужчина отложил в сторону рисунок с вратами, и более внимательно стал рассматривать второй рисунок – фонтан.

– Итак, фонтан… – только сейчас он заметил, что она размахивала левой рукой так, словно что-то держала в ней. – Нижняя чаша в виде лилии, выполнена из малахита.

– Довольно необычный выбор материала, – спокойно заметил доктор.