Стивник внезапно осадил лошадь, и я, не ожидавшая такого коварства, чуть не вылетела из седла. Из большого холщового мешка, прикрепленного к седлу, принц достал самый настоящий арбалет и, спрыгнув с коня, прицелился куда-то в чащобу. Выстрелил. Стрела со свистом рассекла воздух. Принц просиял, словно мальчишка, и бросился в кусты.

«Давай! — шепнул мне внутренний голос, — уноси ноги! Сама вселенная дает тебе такой шанс».

Больно приземлившись на ступни, я быстро похромала в противоположные заросли и вновь в который раз запрыгала по размокшей лесной почве, битая по лицу и раздираемая ветками деревьев. Сейчас самым главным было убежать от психа, а уж потом буду прочесывать все это пространство и искать выход домой.

То ли двойной ряд туч затянул солнце, то ли наступили сумерки, но вокруг сделалось темно, холодно, и очень хотелось есть. Перевязь с кусочками хлеба, заботливо собранная предательницей Лали, так и осталась валяться около городской стены. И принц, разумеется, не удосужился меня ничем угостить.

Я огляделась по сторонам. Вдруг, какая земляника тут растет, или принцевы грибочки на худой конец?

На берегу у большой лужи, больше всего походившей на пруд, и даже покрытой живописными кувшинками росло большое раскидистое дерево, густо усыпанное красными крупными ягодами, на манер черешни. Не видя другой альтернативы, подошла к растению и потянулась к ближайшей ветке. Попробовала — сладко, терпко, а главное — сытно. Полакомившись вкуснятиной с первой ветки, я потянулась ко второй. Кроссовок поскользнулся и поехал прямо в лужу. Попыталась вытащить ногу, но вместо этого увязла и второй. Не понимая, что происходит, я задергалась, но мутная вода плотно держала добычу, увлекая на дно.

«Болото!» — с ужасом пронеслось в голове. Попробовала дотянуться до ближайших веток — все тщетно, пальцы скользили по мокрым стволам не в силах зацепиться. Грязная ледяная жижа, тем временем затянула меня по пояс.

«Кричи!» — приказал внутренний голос.

«Стивник услышит, если и вытащит, то растерзает за побег! А так, хоть без расчлененки погибнешь!» — возразил разум.

Но я послушала инстинкт самосохранения и что есть мочи завизжала. Стая птичек испугано вспорхнула с соседней ели и устремилась в небо. Какая-то лесная живность так же зашуршала на берегу, испуганная моим голосом. Тем временем над поверхностью осталась лишь голова и руки, вскинутые вверх.

На берегу показался страшно недовольный принц. Его холодные глаза сверкали яростью и бешенством.

«Растерзает! — завопил разум, — я же говорил — достанет и все, что отрывается, поотрывает!»

И тут я даже сама не поняла, то ли специально дернулась, чтобы уйти вниз, то ли болото сделало последний рывок, но я ушла с головой.

Какие-то мгновения еще боролась с ледяной жижей, барахталась в густом киселе из глины и перегноя, но постепенно силы и кислород подошли к концу. Перестало быть страшно и холодно. Сделалось безмятежно и спокойно. Я медленно засыпала, теряя сознание.

Ветер нещадно морозил мое бедное, отяжелевшее тело. Чье-то сладкое дыхание проникало в самые легкие, неся драгоценные глотки живительного воздуха. На груди ощущалось давление теплых сильных ладоней. Открыла глаза, но лишь на мгновение — грязь с песком, стекавшие со лба тут же оказались под веками, щипля и царапая слизистую. Болезненно вздохнула полной грудью, дернувшись от острого спазма и закашлялась. Сначала потихоньку, сдерживаемая болью, а потом все сильнее, пытаясь вывернуть всю жидкость из легких.

— Дыши, дыши, вот так, — голос Стивника дрожал и был полон тревоги, — молодец девочка, приходи в себя!

Он уложил меня на бок и дал время окончательно прийти в себя.

Когда болезненные спазмы прекратили сотрясать мое тело, Стивник легко оторвал меня от земли, и не говоря ни слова понес известным лишь ему одному маршрутом. Я была слишком слаба, чтобы выяснять свою дальнейшую участь.

Остановился лишь на берегу маленького озера, и так же молча зашел со мной на руках прямо в ледяную воду.

"Утопит, — успела подумать я, прежде чем прекрасный принц приступил к кошмарному сценарию. — Зачем реанимировал тогда? Чтобы веселей было? Вот извращенец!"

Я барахталась изо всех сил, но принц молчал и упорно тащил непутевую беглянку вниз в воду. К его чести, и сам так же погружался.

— Отп-п-пусти! — заплакала я, понимая, что это конец. — Только не топи!

— Почему же? — невозмутимо поинтересовался Стивник.

— Потому, чт-т-то, — у меня зуб на зуб не попадал то ли от холода, то ли от страха перед принцем, — это с-с-самая с-с-страшная с-с-смерть — захлебнуться!

— Если бы ты действительно боялась смерти, — ледяным тоном возразил королевич, — не сбегала бы и не провоцировала меня.

Стивник так же продвигался вглубь холодной глади, но он выглядел абсолютно спокойным и невозмутимым, будто принимал теплую ванну у себя во дворце.

Его руки принялись трясти меня под водой, и тянуть вниз за волосы.

— Нет, садист чертов! — воскликнула я и, сама не ожидая от себя, со всей злостью влепила ему пощечину мокрой рукой.

Удар вышел звонким. Стивник удивленно сверкнул глазами, явно не ожидавший подвоха от вторженки, тут же приложил руку к покрасневшей щеке.