Аромат мяса сочился дымкой, указывая наверх, к лестнице, упирающейся в крепкую дверь с запахом ржавчины. Охотник черкнул по жестяному листу когтем, тихо стрекоча в унисон скрежету.

Голодный со шрамом, покрывающим всю голову, изо всех сил бросился на дверь, откатившись после удара. Затем дверь атаковали остальные… их натиск был подобен волнам цунами. Стрекотня стала раздраженней и громче, наполняя этажи и коридоры, как будто школу заполонила саранча или снова появилось электричество…

****

Готлиб принюхался и встал на задние лапы. Его мордочка исказилась, и он заметался по клетке. К сожалению, в спортзале этого никто не заметил — все крепко спали. Тогда грызун засунул нос между прутьями, одновременно царапая их мелкими коготками — словно пытаясь выбраться.

— Заткнись! Заткнись, будь ты проклят! — Латышев выглянул из-под пуховика, которым был укрыт, и швырнул в крысу пластиковую баночку из-под витаминов.

Животное застыло и выпучило глазенки, словно не веря своим органам чувств. К нему ведь всегда прислушивались — что не так этой ночью?!

Готлибу было невдомек, что ублюдки просто устали. Благодаря полоумной Ларисе, прошлая ночка выдалась бессонной, вконец измотав всех. Умалишенная пыталась сбежать, пронзительно вопя одно-единственное слово: «Ахамот!», «А-ХА-МОТ!». Она могла накликать беду на всех, поэтому, пока ее не утихомирили, вся шайка была на ногах — фактически, до рассвета.

Грызун снова заметался по клетке, а затем рухнул замертво. По помещению распространился едкий запах крысиных выделений. Готлиб был старым и мудрым. Если на пороге неминуемая смерть — притворись, что ты уже мертв. Вдруг проканает…

****

Бом-бом-бом… БОМММ! Словно кто-то пытается набивать тяжеленный, но сдувшийся мяч. Словно мяч наполнен слизью, и при каждом прикосновении к полу, он чвакает…

Последний раз я слышал подобный звук при не очень приятных обстоятельствах. Тогда мой антагонист в универе, мэрский сынок Тимур Алиев молниеносно (футболист ведь!) бросился за мной к пожарной лестнице, но не успел. Я отлично помню его глаза, наполненные ужасом. Из коридора выскочил кракл, содрал Алиева с нижних ступеней, и утащил за угол. Оттуда просочилась алая струйка, затем — целый поток крови. Тогда я и услышал это: бом-бом-бом…

Показалась окровавленная рука, а затем голова. Тимур все еще был жив, но уже мертв. Его останки пытались ползти, но он просто плавал в крови и в кишечнике. Он пытался ухватиться за дверную лутку, но не мог. Наверное, это мерзко, но я почувствовал низменную радость от его смерти. Ведь это он всегда кричал мне вслед фразой из Нашей Раши: «Гриша, да ты лошара!».

Скоро рука прекратила безуспешные попытки вытащить тело. Лишь голова упрямо продолжала тянуться вверх — чтоб снова упасть на пол. Как тяжелый, но сдувшийся мяч. Бум-бум-бом-БОММ!

****

— Гриша! Гриш! Да проснись же, — я услышал взволнованный голос Тани на фоне этого «бом-бом-бум». Дремота улетучилась, и я придал спине вертикальное положение.

Удары перекочевали в реальность и теперь глухо звучали из дальнего крыла школы, резонируя с головной болью. Метрах в десяти от нас стояли Калугин, Иваныч и Щербинин, и что-то тихо, но с активной жестикуляцией, обсуждали. Неподалеку Галина Ивановна и Марина копошились в сумках. Лара сидела посередине, покачиваясь, как маятник. Не было только Сорокина и Латышева. Стоп! Фриц как раз вошел — оглядел спортзал, и ринулся к Калугину — узкие плечи приподняты, неандертальские скулы напряжены. Значит, Латыш дежурит в фойе… если еще не умотал к друзьям. Маньячелла обещал нам вскоре добраться к его знакомым, которые обеспечат нас транспортом для нашей экспедиции на север. Я ждал этого дня с некоторым опасением — зная Сильвестра, можно только догадываться, кто его друзья.

Все испуганные и нервные, а из коридора доносится «бом-бом-бум». Я глянул на Готлиба — крыса лежала в клетке вверх ногами. Срань викрамова! Краклы рядом! И они ломятся в наше убежище. Сердце сжалось в комок…

Я в спешке запихивался парацетамолом, чтоб унять мигрень, когда Калугин схватил громадную коричневую сумку, обычно таскаемую нами поочередно на тележке, и бросил в центре. Содержимое сумки звенело и тарахтело.

— Разбираем оружие! — скомандовал Толик. — Затем переходим на третий этаж, и баррикадируем лестничный проем… всем, что найдем. Парты, стулья, шкафы. ДА БЫСТРЕЕ!

— Может, попробуем свалить? — спросил я, надевая рюкзак. — Чтоб не было массового суицида.

— Куда?! Не успеем… они нас по запаху вычислят, — Калугин вздохнул. — Будем обороняться. Все зависит от их количества, и от нашей удачи. Кто знает — вдруг продержимся до утра…

— Сектор «шанс», так сказать, — я полез в сумку. — Удастся — так коврижка, а не удастся — крышка.

Мне достался помповый дробовик со старым потертым прикладом. Иногда, если неприятность не избежать, ее нужно оседлать.