— Умница, — Андрей ласково улыбнулся, и Ирина вдруг испугалась.

А если они попадут в беду?

Видимо, на её лице отразились все переживания, потому что проницательный Симонов добавил:

— Будет совсем плохо — звони в милицию. Павел же тебе телефон оставил?

— Да… Иди…

Андрей снова ободряюще улыбнулся, повернулся, чтобы уходить и вдруг быстро шепнул:

— Я тебя люблю.

Ирина, уже давно ни на что не надеявшаяся и поставившая на их с Андреем счастливом совместном будущем крест, совершенно неромантично вытаращила глаза. И тут же поняла, что если на кого сейчас и похожа, так на изумлённую до крайности довольно крупную короткошёрстную обезьянку, уцепившуюся за ветку, а уж точно не на счастливую девушку, которой только что признались в любви. А поняв, застонала, ткнувшись лбом в кору. Стало больно. К счастью, Андрей уже ушёл. Потрясённая Ирина смотрела ему вслед и думала о том, что, пожалуй, ещё никто из её подруг не слышал более оригинального признания в любви. Вопреки тревожной ситуации она была счастлива.

Разведчица и вызванный ею передовой (и он же основной) отряд тем временем без помех проникли в «Гнездо тренингистов». Злата телеграфным стилем шёпотом ввела соратников в курс дела, и все вошли в дом.

Павел сразу же заинтересовался дверью, расположенной справа от входа. Это оказалась комната охраны. Злата выглянула из-за его плеча и осмотрелась. На большом, как у них в школе, стенде на крючочках ровными рядами висели ключи. Нижний ряд — первый этаж. Дальше — второй, третий. И, наконец, четвёртый. На каждом брелок. Разные этажи — разного цвета брелки. Красный — цоколь. Жёлтый — первый этаж. Зелёный — второй. Синий — третий. И, наконец, белый — четвёртый. Всё аккуратно подписано. «Очаровательный педантизм», — подумала Злата. Павел удовлетворённо заметил:

— Отлично. Не придётся ничего ломать.

Злата выбрала нужный ключ и заперла коридор, в котором находилась комната поварихи:

— На всякий случай. И надо бы постараться не шуметь.

— Давайте разделимся, — Андрей, который, с висевшим на шее фотоаппаратом, сильно смахивал на туриста, стал снимать ключи. — Я пойду на четвёртый за Алиной. Она меня знает и пойдёт со мной — это раз. И два — попробую в кабинетах пошуровать. Надеюсь, найду что-нибудь о деятельности этой высокодуховной организации. Я тут, пока ждал, с местными побеседовал, пока ждал. Так все уверены, что здесь что-то нечисто. Про педофилию не говорят, но отмечают, что подавляющее большинство приходящих и приезжающих сюда очень молоды. Возможно, даже подростки. И о наркотиках аборигены тоже упоминают. Надо бы поискать.

— Согласен, — кивнул Павел, — я с тобой пойду. Вдвоём больше успеем. Златик, а ты отправляйся за мальчишками. Мы Алину вниз проводим, ты их всех веди в машину, пусть будут подальше, на всякий случай. И ты тоже больше не возвращайся, хорошо?

Злата кивнула и вытащила добытый ключ с красным мячом. Муж подошёл и чмокнул её в макушку. Андрей, который всегда считал такие проявления чувств телячьими нежностями, неожиданно для себя умилился. И подумал, что тоже не будет стесняться любви к жене. Да чего уж греха таить?! Подумал он, конечно, не об абстрактной жене, а об Ирине. И сам удивился нахлынувшей нежности.

Всё эти глупости о том, что мужчины никогда не задумываются о будущей семейной жизни, чепуха, разумеется. Задумываются, ещё как. Вот он, к примеру. Профессионально циничный доктор Симонов уже давным-давно сентиментально решил для себя, что у него будет несколько детей и даже придумал для всех них имена. Только вот мать этих детей была где-то далеко. И он даже не мог подумать, что она, оказывается вот так близко. И представить её всё никак не получалось. Но теперь он уже точно знал, что в данный момент она сидит на ветке старой ветлы и напряжённо всматривается в сумеречную улицу и большой нелепый дом.

Андрей посмотрел вслед уходящей Злате, перевёл взгляд на Павла и заметил страх в его глазах. Страх за самую лучшую девушку на свете. И Симонов прекрасно понял его. С недавних пор такой же страх поселился и в его душе. Но, что удивительно, делал его не слабее, а сильнее, решительнее, отчаяннее. И Андрей впервые понял, с чего это вдруг разгорелась Троянская война. Раньше никогда не понимал, а теперь вот понял. Он за эту конкретную маленькую женщину тоже мог начать и — хочется верить — победоносно завершить вполне себе большую войну. Но пока ему предстояла другое сражение.

Злокозненная дверь в подвал, успешно приручённая смелой разведчицей, и в этот раз не скрипнула. Зато, когда закрылась, отсекла все звуки мира. Злата поёжилась. Как она в прошлый раз не заметила этой тяжёлой, давящей, угрожающей тишины? От страха, что ли? Зато сейчас она шла и слышала, как каждый её шаг отдаётся эхом в конце полутёмного коридора. Она нарочито выпрямила спину и решительно направилась к седьмой двери. Ключ повернулся тихо, девушка осторожно шагнула внутрь и застыла.

В почти полной темноте — свет не горел, а узкое зарешеченное окно под потолком пропускало внутрь лишь крохотный кусочек сумерек — дремали, лёжа на голом полу измученные мальчишки. Они оказались прямо в неярком треугольнике, образовавшемся от коридорного света, хлынувшего в темницу. И Злата сразу увидела бледные мальчишечьи лица, покрытые синяками и ссадинами. Через стекло и частую решётку они были не так заметны. А тут резанули глаза своей откровенностью. И добрая, неконфликтная Злата вмиг озверела. Ну что ж, война так война. С рук это заокеанским тренингистам и их отечественным приспешникам — или кто они там — не сойдёт.