– Я не призываю к разрушению. Но боюсь, что оно произойдет само собой. Развалится страна, а вслед за ней - и церковь.

– Вы все же думаете...

– Увы...

– Но ведь это - катастрофа.

– Я бы не был столь категоричен, - Влад снова закурил.
– Такой огромной территорией при таком небольшом населении, как у нас, практически невозможно управлять. Назначения представителей Президента в регионы ничего не решают. Создается еще один дополнительный и абсолютно неработоспособный бюрократический аппарат... Который как раз и может стать той соломинкой, что переломит спину верблюду. Вот и покатимся в пропасть...

– То есть, по-вашему, страну не удержать?

– У меня нет ответа. Не знаю. Теми методами, которыми это стараются сделать сейчас, точно нет. Нужно что-то иное. Только вот что?
– Рокотов погасил окурок в пепельнице.
– Амбициями и криками о "диктатуре закона" делу не поможешь. Какие-то мелочи подправить еще можно, а вот в глобальном плане... Что же будет дальше, покрыто мраком. Ситуация здесь и с "Мценском" высветила полную импотенцию власти. Все держится на энтузиазме людей. Таких, как мы с вами...

– Грустную картину вы нарисовали.

– Предпочитаю не врать ни самому себе, ни окружающим, - сказал хмурый Влад.
– Иначе сами себя угробим... У нас ведь как? Сначала всё рушим, ломаем, а потом на обломках пытаемся что-то выстроить. Причем из тех же обломков. Вы посмотрите на власть предержащих... Что изменилось с момента так называемой "перестройки"? Ничего. На руководящие должности пробиваются в основном подонки, опять возникает тот же механизм кумовства, что был в СССР. Тогда без КПСС никуда, сейчас - без протекции чиновников, подавляющее большинство которых вышло из рядов "верных ленинцев". Взяточничество изменило вектор, но не уменьшилось, а возросло в разы. Беззаконие, о котором столько жужжали "вражеские голоса", приобрело уже просто фантастический размах. Судебные и правоохранительные органы развалены до основания... И что прикажете делать в этом случае? Укреплять неведомую никому вертикаль власти? А зачем? Чтобы те, кто сейчас у кормушки, нажрались еще больше?

– С чего-то надо начинать, - неуверенно запротестовал отец Арсений.

– Надо, согласен, - Рокотов сдвинул брови.
– Но не с действия, не с запретительных законов, а со сбора команды профессионалов и с анализа ситуации. И только потом переходить хоть к каким-то телодвижениям... Как мы, например. Сначала купили оружие, провели тренировки, разработали стратегию, поняли, кто за что отвечает, а уж затем начнем выдвигаться в горы. Но не наоборот! У людей же, которые при власти, тактика совершенно иная - накосорезят, наруководят, понапишут горы бумажек, а потом пытаются разобраться, что ж ни черта не работает. Вы посмотрите на наши законы! Они все начинаются с запрещения. Конституцию я в расчет не беру, это документ декларативный... Вместо того, чтобы дать людям возможности развивать бизнес, зарабатывать деньги, спокойно существовать - создают частоколы из запретов, инструкций, приложений и прочей лабуды. Привилегиями пользуются только те, кто лижет задницы госчиновникам и подкармливает эту ораву пачками баксов.

– Извечная проблема, - заметил священник.

– Угу. Извечная и неистребимая. Чем дальше - тем больше...

– У вас есть рецепт?

– Представьте себе, да. Только слушать меня никто не будет.

– Ищите и обрящете...

– А зачем?
– риторически спросил Влад.
– У меня своих дел по горло. Если совсем уж надоест, уеду в Беларусь. Там спокойнее.

Отец Арсений скептически посмотрел на биолога.

– Ой ли?

– Проверено. Лично разбирался.

– У меня другое мнение насчет белорусского режима, - осторожно сказал служитель культа.

– Да нет там никакого режима!
– Рокотов потянулся и размял плечи.
– Вполне пристойная страна. Порядок, естественно, поддерживать надо, но их милиция вроде с этим справляется...

– А разгоны демонстраций?

– Ну и что? Несанкционированные митинги и в России разгоняют, ив цивилизованной Европе. В этом ничего нет удивительного или необычного. Государство на то и существует, чтобы следить за соблюдением правил... Иное анархия, хаос. Как у сатанистов. Вы, батюшка, слегка зазомбированы страшилками по телевизору... Я там побывал, посмотрел, руками пощупал. И могу с полной ответственностью сказать - если белорусы не станут ломать систему управления, а будут ее постепенно реформировать, то у них все получится. Лука, кстати, так и делает. Не старается прыгать через три ступеньки, а осторожненько демократизирует общество. Сначала обеспечил продовольственную безопасность, теперь занялся промышленностью. Пусть бульбаши живут небогато, но зато голод им не грозит. Кто хочет работать - работает. И неплохо, хочу отметить. Да, есть перегибы, ошибки, однако они не фатальны. И именно поэтому борьба с Лукой ведется не на политическом поле, где требуются обоснования лозунгов и экономические программы, а методами саботажа и прямых диверсий. Оппозиция создает нечто вроде штурмовых отрядов, на митингах провоцирует столкновения с милицией, имитирует пропажи журналистов, в лоб нарушает закон, чтобы потом иметь повод поорать о якобы политических преследованиях... Стратегия далеко не новая. Ошибка белорусских псевдодемократов в том, что они считают ее своим собственным изобретением и думают, что против такого поведения - нет контрмер. Хотя другого от сборища психопатических личностей ожидать сложно. Им бы в больничку на месяцок-другой, а не на демонстрации ходить. Может, подлечились бы...

– Круто вы их, - улыбнулся Арсений..

– Как умею, - настроение у Владислава немного улучшилось.
– Ладно, что мы всё о политике да о политике... Давайте лучше поговорим об изречениях блаженного Августина, - Рокотов лукаво подмигнул священнику.
– Или о доступных женщинах...

* * *

В штабе Объединенной группировки войск на Северном Кавказе работа не прекращалась ни на минуту.

Четыре раза в сутки проводились тридцатиминутные совещания, на которых уполномоченные офицеры докладывали командованию оперативную обстановку за прошедшие шесть часов, а раз в день - с шестнадцати до семнадцати тридцати проходило совещание в расширенном составе, на котором планировались рейды и зачистки на ближайшие день-два.

Прикомандированные к штабу офицеры спали урывками. Пару часиков днем и столько же - ранним утром. Потому все ходили с красными воспаленными глазами, вечно собачились друг с другом и из-за мелочей цеплялись к солдатам из караульной роты - то ремень провисает, то форма не выглажена, то честь небрежно отдает. Срочников спасало то, что в условиях ведения боевых действий каждый боец был на счету и наказание откладывалось "на потом". Что в российской армии равноценно "никогда". К тому же рота охраны формально подчинялась коменданту района и у штабных офицеров не было реальных рычагов воздействия на солдат. Поорать можно, а вот что-то сделать - нельзя. Для того чтобы наказать караульного, пришлось бы исписать гору бумаги и подать рапорта на рассмотрение коменданту через командира роты, который и будет решать, стоит ли кляуза того, чтобы дать ей ход и отправить-таки оборзевшего срочника на "губу", или можно плюнуть на недовольство "штабной крысы" и ограничиться устным предупреждением. В девяноста девяти случаях из ста командир роты выбирал второй вариант, чем несказанно злил пузатых подполковников-штабистов и их свиту.