– Извините, что вторгаюсь в интимную сферу... но у нас есть данные, что вы весьма активны в смысле... ну сами понимаете...

– Чьи данные?
– Ребров спросил только, чтобы унять дрожь и подавить искушение мордобоя.

– Тут секрета нет, не то, что с вашим настоящим отцом.
– Грубинский нырнул под стол, Ребров думал, к одному из нижних ящиков, чтоб извлечь подтверждающую его половые свойства бумагу, но подполковник пояснил: Носки без резинок стали продавать! Сползают... Куда мы катимся?.. чьи, говорите, данные? Мадам Шестопаловой... Почему фамилию против всех правил назвал? Это не данные... так, бабьи сплетни. Не каждая блядь агент, поверьте агентов меньше.

– Есть что-нибудь на свете, чего вы не знаете?
– Ребров, как раз скользил глазами по середине решетки.

– Нет, - простодушно, и упиваясь откровенностью, ответил подполковник.

Поворошил бумаги, поохал, покряхтел, выплеснул остатки заварки в пластиковую урну:

– Подумайте... договоренности мы соблюдаем свято... кого угодно спросите, хоть вашего сокамерника Сеньку... мы вам родного отца, вы нам документы...
– Нажал вызывную кнопку. Вошел охранник.
– Всего доброго! Напутствовал подполковник.

В кухне Шестопалова принимала Холина за уютным семейным столом. Лена подливала сидящему в халате гостю рейнское вино к мясу.

– Этот халат без меня носили?
– Холин ткнул в набивной герб на махровом кармане.

– Дурачек!
– Лена обильно полила мясо соусом.
– Слушай, Холин, ты теперь вдовец, я свободная женщина, детей у тебя нет, я отроду не хотела... не объединить ли наши усилия на службе Родине?

Холин, мотая длинными концами махрового пояса, тоскливо поведал о своих опасениях:

– Гулять будешь...

– Не чаще раза в квартал.
– Лена подложила Холину зелени.
– Причем, раньше гульба шла впустую... теперь только тебе на пользу... тут сеньор Мадзони на меня глаз положил... это серьезно...

– Ты с Ребровым спала... Пашка сказал.
– Холин разрезал кусок мяса, смазал местной горчицей, отведал, поморщился.
– Все могут делать, а вот горчица им не дается.

– Подумаешь, Пашка... я тебе сама без Пашки могу сказать... да спала... ну и что? Откуда это в вас байские замашки?.. И ты спи с кем хочешь... мало ли таких крепких семей?..
– Подумала: - ...Может, только такие и крепкие?.. Опять же, маршальская дщерь... дача-срача... трофейный фарфор - услада старости... а хочешь!
– Ленку повело от вина.
– Хочешь? Я и родить могу! Маленького Холина, такого кудрявого... дед будет нянькаться с внуком... а мы с тобой прокладывать дорогу новой российской буржуазии, то бишь старой номенклатуре на мировые рынки... Соглашайся, Холин, пока добрая. Красивая баба, в койке огонь... ну чего тебе еще надо?

Холин отложил вилку и нож.

– Завтра или после завтра привезут золото...

– И тогда... ты разбогатеешь! Я знаю! Маршальские дочери голодранцам предложений не делают!

– Знаешь? Про золото? От кого?.. И Пашке отпустила?

– Был грех. Зато к тебе теперь с полным уважением. Двадцать пять процентов! Не шутка!

– Идиот! Скотина! Пьянь! Все выболтал...
– завопил Холин и выскочил из кухни.

...Вскоре из спальни донеслась мелодия... que sera sera...

– Откуда у тебя эта пластинка?

– Ребров подарил... перед отъездом.

– А у меня есть брелок... с этими же словами.
– Холин вынул из кармана пиджака золоченый брелок, снятый с его убиенной жены... жена завладела брелком в свою очередь убив итальянского Brigandi.

Брелок оказался предвестником смерти, но... о его происхождении Холин к счастью для себя не знал.

Седой прибыл в хранилище в сопровождении Мозгляка. Прошли мимо охранников внешнего кольца безопасности, спустились на лифте, миновали еще три поста...

Наконец подошли к решетке из вертикальных прутьев, каждый толщиной с черенок лопаты. Сопровождающий долго возился с запорами, наконец открыл, прошли по глухому, сплошь забетонированному коридору и уперлись во вторую решетку из вертикальных прутьев. Первая решетка автоматически закрылась. Над второй телекамера следила за пришедшими. Сопровождающий отомкнул запоры второй решетки, спустились по ступеням и попали в зал со стеллажами. На стеллажах лежали слитки золота с клеймом госбанка, указанием пробы и веса.

Седой и Мозгляк прошли вдоль стеллажей. Лоб Мозгляка блестел. Прошли к уже упакованным ящикам с крашенными зеленым, чтоб не царапались, слиткам.

– Вот...
– сказал ни к кому, не обращаясь Седой, - двадцать ящиков. Повезем на двух обычных рафиках, чтобы не привлекать внимания, и "Волги" сопровождения без мигалок... две чуть впереди... две чуть позади, обгонять, отставать... в общем никаких кортежей...

Седой и Мозгляк вышли из подвала со стеллажами, снова распахивались и щелкали запорами решетки, снова три поста, снова охрана внешнего кольца безопасности...