– Это просто прозвище? – предположил Клэнси.

– Еще менее интересно, – отозвалась Руби.

– Это ее настоящая фамилия, – продолжал гадать он.

– И даже менее интересно, – сказала Руби.

– Сдаюсь. – Клэнси махнул рукой.

– Ты будешь разочарован, когда узнаешь.

– А ты попробуй.

– Это ее инициалы: Бренда Алла Зейн.

– Так совсем неинтересно. Я разочарован, – заявил Клэнси.

– А я тебе говорила, – напомнила Руби.

– Если так подумать, это совершенно очевидно.

– Знаю, – кивнула Руби.

– Но в инициалах, кстати, только одна «З».

– Да, но ее все равно называют Базз, с одной «З» или с двумя.

– Ну, в общем, да. – Клэнси снова посмотрел на список в блокноте.

Один пункт, «ключ-8», был вычеркнут и заменен другим:

– Плексигласовая бирка, – прочел Клэнси вслух. – Какая еще бирка?

– Бирка, которая была прикреплена к ключу-8, – объяснила Руби.

– А почему она вдруг тебя заинтересовала? – спросил Клэнси. – Я думал, все дело в спектровском ключе для дешифровки.

– Я прикинула, что интерес для преступников представляла бирка-брелок. В том смысле, что все пароли и шифры сменили сразу же после пропажи ключа. Если только смысл кражи не заключался в том, чтобы поставить на уши весь «Спектр», показав: система безопасности настолько слаба, что любой может вломиться и украсть любой предмет, даже самый секретный. В противном случае кража этого ключа была совершенно бесцельной.

– А какой смысл красть плексигласовый брелок? – возразил Клэнси и, нахмурившись, добавил: – Кстати, напомни, плексиглас – это что?

– Ну, плексиглас или оргстекло, его называют по-разному, но, по сути, это акрил. Или, говоря техническим языком, полиметилметакрилат, прозрачный термопластик, небьющийся, весит мало, его используют как альтернативу стеклу.

КЛЭНСИ: Так этот брелок был легкий?

РУБИ: Не то чтобы совсем ничего не весил, но все же легче стекла.

КЛЭНСИ: А на нем что-нибудь было – надпись, цифры, изображение?

РУБИ: Насколько я видела – нет.

КЛЭНСИ: Тогда чем же он так интересен?

РУБИ: Ничем.

КЛЭНСИ: Ничем?

РУБИ: Ничем, не считая того, кому он принадлежал.

КЛЭНСИ: И кому он принадлежал?

РУБИ: Брэдли Бейкеру.

КЛЭНСИ: Правда? Ты это точно знаешь? Точно-точно?

РУБИ: Не совсем, и не то чтобы точно. Полагаю, я просто строю догадки, но у них есть некая основа, потому что ЛБ сказала мне, что это памятный предмет, который кто-то подарил ей, когда она была еще ребенком, и я вроде как прикинула, что ближе всех ей был Бейкер.

КЛЭНСИ: А почему не ее папа, мама или, скажем, дедушка? Я имею в виду, это мог быть даже тренер ее детской команды по карате, он ведь тоже был важным для нее человеком, верно? Или преподаватель по классу тромбона, если она когда-нибудь училась играть на тромбоне, к примеру.

РУБИ: Даже представить себе не могу, чтобы она играла на тромбоне.

КЛЭНСИ: Да не важно, я просто хочу сказать, что вовсе не обязательно, чтобы это был Брэдли Бейкер, – ну, тот, кто подарил ей эту бирку. Это мог быть какой угодно человек, важный для нее лично.

РУБИ: Ну ладно, ты прав, это может быть кто угодно, но, понимаешь, у меня такое странное чувство, что это был именно он. – Она взглянула на Клэнси. – Думаешь, я рехнулась?

КЛЭНСИ: Нет, ты просто прислушиваешься к своим внутренним ощущениям, и…

Пауза.

КЛЭНСИ: На самом деле, мне кажется, ты права.

Еще одна пауза.

КЛЭНСИ: Ну, то есть, почти права.

РУБИ: Почти?

КЛЭНСИ: Ты говоришь, что этот брелок-бирку подарил начальнице «Спектра-8» ее лучший друг, когда она была еще ребенком?