И уже уходя, в двери, обернувшись, весело оскалился:

— А, может, я женюсь на ней, а?! Возьму и женюсь! Будешь свидетелем на нашей свадьбе, Вадимыч? — и он ушел, не дожидаясь ответа, только дверью за собою хлопнул.

Тьфу! Женится он. Благодетель нашелся! Успокоил, называется. И Вячеслав Вадимович засунул руки в карманы и с раздражением зашагал из угла в угол своего просторного кабинета.

— Юлечка, золотко, здравствуй, моя дорогая.

— Боже мой! Никак сам Фетисов соблаговолил своим вниманием осчастливить? Сколько лет, сколько зим. Как мы рады!

— «Мы» — это кто?

— «Мы» — это я. Как это ты меня вдруг вспомнил? Даже удивительно.

— А я тебя и не забывал, Юлечка. Можно к тебе приехать? Ты там замуж не вышла случайно за это время? Соскучился по тебе страшно.

— Врешь ты все, Славка. Не скучал ты по мне нисколько, иначе, кто тебе мешал меня увидеть или хотя бы позвонить. Это я соскучилась до смерти. Приезжай. Я жду тебя.

Он едет к своей недавней любовнице. Она права, он нисколько не скучал по ней все это время. Более того, он ее даже и не вспоминал. Его сердцем, душой и мыслями все это время всецело владела и владеет другая девушка. Девушка, которой он совершенно безразличен. Что ж, он мужик самолюбивый. Навязываться не привык и не будет. В конце концов, есть на свете и другие девушки, не хуже ее. Взять Юлю, к примеру. Юлька — редкостная умница, чуткая и деликатная, не в пример Маринке, с которой он порвал окончательно. Просто Маринка — стильная штучка, известная топ-модель, с Маринкой было престижно появляться в высшем обществе, мужики на нее так и оглядывались, сворачивая себе шеи, что еще совсем недавно так льстило ему. Юля гораздо глубже, тоньше, мудрее, что ли, да и внешне выглядит ничуть не хуже и даже лучше — более женственная и нежная, чем эпатажная, пустая Маринка. И что важно, она его действительно любит. Он это всегда знал, только это его почему-то ничуть не волновало.

Она распахнула дверь своей квартиры, едва только он вышел из лифта. Значит, действительно очень ждала, прислушивалась к звукам.

На Юле новое, не виденное им платье, облегающее, темно-синее с глубоким вырезом, открывающим красивую грудь. Она прижимается к нему, обхватывает его руками, утыкается ему в грудь, и он чувствует, что Юля действительно соскучилась по нему. «Дико соскучилась», — подтверждает и она, поднимая к нему счастливое лицо. В полумраке тусклого света бра сияют ее удивительные прекрасные синие глаза. «Ты, должно быть, голоден. Есть хочешь?». «Я страшно голоден!» — он легко вскидывает ее на руки и несет в спальню на широкую кровать, на которой они не любили друг друга уже несколько месяцев.

Было еще совсем темно, когда он проснулся оттого, что Юля потихоньку, стараясь его не разбудить, одевалась. Ей пора собираться на работу. Он перекатился через кровать, перехватил ее и уложил с собою рядом.

— А отгул взять не можешь?

— Нет, милый, не могу. В городе началась эпидемия, у нас половина сотрудников на больничном. Конец года, отчеты. Мне надо идти. Ты спи. Просто дверь потом захлопнешь, когда будешь уходить. Завтрак на столе.

— Жаль, — он поцеловал ее, погладил по волосам, — я так соскучился по тебе, Юлечка.

Она грустно и как-то жалко улыбнулась:

— Знаешь, ты всю ночь меня то Юлечкой, то Аленочкой называл. Я уже теперь и запуталась, как же меня в действительности зовут. Ты влюблен, Слава. Это очевидно. И влюблен, к сожалению, не в меня. Знаешь, ты разберись в себе, ладно? Определись. Прими окончательное решение. И помни, что есть на свете я, которая тебя любит и всегда ждет.

……….

Он сидел в кафе и ел мороженое. Даже в детстве не любил это самое мороженное. И что она в нем нашла? Сладкое мороженое молоко с разными наполнителями и добавками, и только. Гадость, короче говоря. С трудом доел фруктовое мороженное, густо политое вишневым сиропом.

— Девушка, — поманил пальцем официантку, — принесите мне теперь порцию шоколадного с орехами.

В ожидании заказа посматривал за окно. Погода — мерзость. Мелкий нудный дождик вперемежку со снежной крупкой. Порывистый, пронизывающий, колючий ветер. На тротуарах и дорогах — жижа из воды, грязи и мокрого снега. И над всем этим низкое серое небо с обрывками грязных облаков. Хуже не придумать. И прохожие под стать погоде — все сплошь мрачные, чем-то озабоченные, лица у всех угрюмые и злые. Действительно, чему радоваться? Этому унылому безрадостному пейзажу? Он глубоко вздохнул и перевел взгляд на вазочку с коричневым содержимым, щедро посыпанным тертым орехом, которую поставила перед ним официантка.

— Девушка, а это что за орехи? Арахис? — неожиданно для себя спросил ее.

— Это тертый фундук, — мило улыбнулась ему пухленькая кареглазая официантка приятной наружности.

— Вы очень красивая девушка, — авторитетно заявил Вячеслав Вадимович. — А как Вас зовут?

— Алена, — опять улыбнулась она.

Боже мой, опять Алена! Мир состоит из сплошных Ален.

— Аленочка, а как Вы думаете, это правда, что российскую девушку легче покорить убогому и сирому, чем богатому и здоровому? Говорят, наши россиянки очень жалостливы. Это верно?