— Начинаю представлять, но… мне всё равно нужно до него добраться.

Я не понимаю, почему так настаиваю: только для того, чтобы продолжить первоначальную идею интервью или столкнуться с ним лицом к лицу. Не потому, что чувак больший мудак, чем дьявол, и позволил себе бросить меня посреди лужи из грязи после нескольких недель поисков и телефонных разговоров — нет. А потому, что является призраком моей юности, первой любовью, вдохновителем мечтаний и мужества.

Гуннард уставился на меня как на сумасшедшую.

— Полдороги я могу тебя подвезти до склона, но не дальше. Когда захочешь вернуться, позвони мне, и я приеду за тобой.

— Ты милый, но я не хочу тебя беспокоить.

— Ты не беспокоишь, вот мой номер. — Гуннард пишет его на кусочке картона и передаёт мне.

— Почему ты такой добрый?

— Потому что Уэйн как дырка в заднице, а ты нет. Ты в моём вкусе. А в этих краях я не часто встречаю мой типаж.

Полагаю, мне нужно поблагодарить его, но у меня имеются другие приоритеты.

— Как далеко отсюда до его дома?

— Ну, прежде всего я бы не стал называть это домом. Скажем так: он живет немного по-спартански. Уэйн купил землю с руинами и отремонтировал всё худшим образом. Животные в хлеву чувствуют себя комфортнее, чем он в этой трущобе. Во всяком случае, расстояние невелико, около пяти миль. Проблема заключается в качестве маршрута, а не в количестве. И прежде всего в качестве придурка, который ждёт тебя с наведённой винтовкой. Если могу себе позволить заметить ещё раз — не ходи туда.

— Спасибо за совет, но я не собираюсь отступать. У меня есть задача, и я её выполню. Мне просто нужна новая шапка, шарф и перчатки, можешь мне продать их?

Согласна, Гуннард меня предупреждал.

Я его не послушала, так что теперь молчу в тряпочку.

Не то чтобы в данный момент возможно много говорить. Или дышать или возмущаться.

Середина фильма ужасов могла бы иметь менее мрачные черты. Итак, подведем итоги: Гуннард, как и обещал, проводил меня к основанию того, что казалось совершенно безобидным подъёмом. Переполняемая оптимизмом, я начала восхождение. Даже бледное солнце позаботилось о том, чтобы показаться между одеялами из облаков.

Затем внезапно, как только мой собеседник уехал и оставил меня одну в центре того, что казалось гостеприимной природой, вышеупомянутая натура изменила карты на столе и решила вести себя как сука.

Если бы я сказала, что небо разверзлось, то была бы мало конкретна и недостаточно трагична. На половине подъёма я не только промокла, но была именно избита. Это падают капли воды или лезвия? Подниматься нелегко, своеобразный поток из грязи тянет меня назад. Очки запотели, и я двигаюсь скорее интуитивно. Но я более решительна, чем эти несчастные обстоятельства, которые, кажется, хотят мне крикнуть: «убирайся». На данный момент это вопрос гордости. Я уже зашла слишком далеко, пойду дальше! Как улитка цепляюсь за колючие кустарники и скользкие стволы: я цепляюсь за них и продолжаю восхождение.

Достигаю вершины — мне почти кажется, что пересекла Красное море и даже без помощи Бога. Хотела б заплакать от радости и гордости. Я городская девушка, а лучшее приключение, с которым когда-либо сталкивалась было, когда, выйдя из такси, случайно ступила одной ногой в лужу. В тот вечер я одела каблуки. На следующий день у меня была лихорадка с температурой за сорок. Я люблю называть себя мятежницей, по-своему дикой, но моё неповиновение и бегство от правил связаны со стороной духовной, а не со способностью пробираться через грязную реку, когда идёт сильный ливень.

Поэтому, когда покоряю высоту, я очень счастлива. Теперь всё, что мне нужно сделать — это пересечь мост. Гуннард определенно преувеличил, когда его описывал. Я почти вообразила один из тех подвесных тибетских верёвочных мостов, которые качаются на каждом шагу, когда не крутятся вокруг тебя. Этот мост деревянный и довольно солидный на вид. Не то, чтобы прогулка по нему это одно из заветных мечтаний моей жизни; меня немного пугает отсутствие боковых опор, но он не длиннее десяти метров, и я быстро его пересеку.

Или скорее я бы затратила момент, если бы, к сожалению, не решила посмотреть вниз. Высота не сенсационная: молодая женщина, привыкшая наблюдать за миром из окон небоскребов, должна пожать плечами с достаточно ироничным видом. Но я склонна чувствовать себя на грани, когда забираюсь по лестнице, чтобы поменять лампочку, а к окнам небоскрёбов вообще близко не подхожу. Так что у меня кружится голова. Если к этому присоединить настойчивый дождь из лезвий, грязь, которая делает всё мягким и неуловимым и отсутствие чего-то твёрдого, выполняющего функцию перил — это объясняет то, что происходит потом. Теряю равновесие, скольжу, падаю вниз. Я действительно не понимаю, как и почему, только знаю, что слышу внезапный шум, как будто небо раскрывается, холод усиливается, земля становится воздухом, а затем превращается в воду и боль.