Затем он снова отворачивается, подходит к камину, проводит полотенцем по волосам и затем решает — к счастью или к сожалению — одеться. Он одевает мешковатые штаны и свитер, который выглядит как рубище.

Бросаю быстрый взгляд на комнату, которая является не комнатой, а целым домом, учитывая то, что в ней содержится. Помещение маленькое и уютное. Стоит кровать, на которой лежу я, камин, рядом с которым растянулась свинья с манерами ленивой кошки. Стол и буфет. Стул и маленький гардероб. Каждая вещь состоит из одной единицы, как будто хозяин не собирался принимать кого-либо, кроме самого себя. Доказательством его воли не приглашать сюда живую душу ни сейчас, ни никогда-либо — является туалет. Отсек, в котором я вижу раковину и унитаз даже без занавеса впереди.

Ещё более дико и надо умирать. Я сомневаюсь, что даже имеется горячая вода. С другой стороны, всё это прекрасно сочетается с мужчиной, который стоит впереди.

Осталось только понять, что со мной произошло.

Снова, кажется, он читает мои мысли.

— Ты упала в озеро, и я вынужден был тебя вытащить, — сухо говорит он.

— А потом…

— Слушай, идиотка, ты пришла сюда, чтобы е…ть мне мозги. Подстроила ловушку вместе с моим агентом. Ты вынудила меня нырнуть в это болото. Если ты думаешь, что мне не насрать на то, что ты голая, то ты ошибаешься. Что ты, что свинья – для меня одно и то же.

Я снова чихаю и смотрю на него опечалено. Представляла эту встречу тысячью сценариями, ни один из которых не предусматривал того, что происходит на самом деле. Признаюсь в этом: мысль о том, что я оказываюсь голая в постели Харрисона Дьюка, посещала мои мысли гораздо чаще, чем иногда. Какая девушка, влюбленная в рок-звезду, не культивирует подобных желаний? Он был моей личной рок-звездой: мои подростковые, а затем и юношеские заблуждения, сотканные из обожания его слов, также включали и секс. Даже если это никогда не был секс: по крайней мере, не только. Это было намного большее. Мы узнавали друг друга, словно встречались в другой жизни, как если бы мы были сначала камнем и руслом реки, крабом-отшельником и актинией, облаком в форме дракона и ветром, который его гонит, средневековым королём и его обещанной невестой. А потом мы. Но ни в одной из этих фантазий, вначале более целомудренных, почти поэтичных, как будто секс был символом, а затем всё более и более пронизанных страстью, я не представляла себе подобную ситуацию. Грязь всё ещё в моих волосах, колючее одеяло, чихание, спящая свинья и моя личная рок-звезда, разглядывающая меня так, будто хочет утопить. Мне не нужны очки, чтобы распознать его отвращение.

Однако, как бы ни любила кого-то в юности, я не выношу тех, кто относится ко мне так, словно я — куча мусора.

— О какой ловушке ты говоришь? — спрашиваю я, щеголяя надменным взглядом. Для той, кто сидит голая в постели у того, кому отвратительна, на самом деле не очень подходящий взгляд для сцены. Тем не менее я выпрямляю спину, сопротивляясь его косому взгляду.

— Как будто ты не знала! Я не хочу видеть женщин вокруг, а ты, даже если и ничего особенного, несомненно, чёртова женщина.

— Выражать такое категоричное мнение, не зная правды, может только идиот, — огрызаюсь я.

— Что ты имеешь в виду? Ты не женщина?

— Конечно, я женщина! Я имела в виду... я хотела сказать... я никогда никому не ставила ловушки! Мистер Моррис знал, я неоднократно разговаривала с ним по телефону. Если он скрыл это от тебя, я ничего не знаю об этом. Возможно, ты это заслужил, кто знает. А во-вторых, прежде чем судить «ничего особенного» кто-то другой, должен хотя бы посмотреть на себя в зеркало.

Он не отвечает на выпады, просто хватает мою одежду, лежащую на единственном стуле у камина, грубо бросает её на кровать и заявляет всё более едким тоном.

— Теперь одевайся и даже не мечтай написать обо мне статью.

— Представь, не очень то и хотелось. Не думаю, что в твоей жизни есть что-то интересное. Великий Харрисон Дьюк действительно умер. На его месте стоит деревенщина. А теперь, если ты выйдешь, я…

— Даже не подумаю. Снаружи ливень, а я уже достаточно из-за тебя промок. Графиня ожидала виллу с двенадцатью комнатами? Обойдёшься тем, что имеется. Идиотка, отправляющаяся на встречу к мужчине, который живёт в лесу один, и которого даже не знает, не должна быть неженкой, которая боится показать свою задницу. Кроме того, я её уже видел. И уверяю, у тебя вообще нет бесценного сокровища в этих местах.

Окей, официально — моя юношеская страсть к Харрисону Дьюку окончена. Или нет: влюблённость в него осталась, но это не он. Это мудак, который случайно имеет то же имя. И, честно говоря, у него даже нет того же имени: этого зовут Уэйн, он злодей, который стреляет в людей. И даже если бы мне заплатили золотыми монетами, я не стала бы брать у него интервью. Просто должна сделать вид — Харрисон Дьюк мёртв. Насколько я понимаю, мой любимый писатель скончался много лет назад и не оставил живых следов. И теперь я ухожу.

Пытаясь удержать одеяло, я встаю с кровати. На мгновение у меня кружится голова. Не очень уверенно двигаюсь в ванную, предполагая, что эту дыру без зеркала можно назвать таковой. Выгляжу неуклюжей и неловкой пока пытаюсь понять, как одеться.

К счастью, мудак — по-другому определить его не могу, назвала бы его Харрисон, то признала бы поражение для своей ностальгии — демонстрирует незаинтересованность в том, что я делаю.

Если бы это был посредственный роман из тех, которые он никогда б не написал, то он бы посмотрел на меня, испытывая тайное притяжение. Я заметила бы это и, памятуя о своей юношеской любви, обнажилась бы во всех смыслах перед его нетерпеливым взглядом. В итоге мы б занялись диким сексом.