Самым абсурдным, прежде чем потерять сознание и, скорее всего, жизнь, стала моя единственная, хотя и измученная мысль: «Я не смогу встретиться с Харрисоном Дьюком. Я не смогу поблагодарить его за то, что составил мне компанию, когда была одинокой девушкой».

Вода, озноб, холод. Грязь во рту. Запутанные воспоминания и провал в памяти.

Когда прихожу в сознание, то убеждаю себя, что я мертва. Если бы небесный ангел или демон из ада, перед которым меня призвали засвидетельствовать последние минуты моего земного существования, спросили бы, как, чёрт возьми, мне удалось покончить с собой, ограничиваясь переходом по мосту под дождем, я бы не знала что ответить. На самом деле у меня в голове пустота. Я помню только холод.

Сейчас, правда, жарко, поэтому полагаю, что оказалась в аду. Удушающий ад, в котором раздаётся потрескивание пламени. Агрессивный ад: я только что услышала два или три ругательства, которые заставили бы съёжиться банду головорезов из Бронкса.

С трудом открываю глаза. Предполагая, что загробная жизнь существует, я всегда думала — первое что увижу, это длинные тёмные туннели со светом в конце или длинные тёмные туннели без какой-либо тени.

И вместо этого первое и единственное что вижу — это не вещь.

Это человек.

Мужчина. Несомненно мужчина.

Куда делись мои очки? Я сжимаю веки, наклоняюсь вперед и едва не кричу.

Я близорукая, но не слепая. И даже если у меня нет большого опыта в этом вопросе, я могу отличить одетого мужчину от голого.

Тот, что стоит недалеко от меня точно голый.

Окей, я не в состоянии ясно мыслить, но ещё не совсем умерла. Я нахожусь в промежуточной реальности, и мой разум оказывается добычей кошмара.

Не то, чтобы мужчина напротив, повернувшийся задом и демонстрирующий мне свою спину и всё остальное — это кошмар. Я полагаю, что в душах умирающих остается какой-то злой умысел, потому что я не могу не поблагодарить костлявую с косой, которая милостиво дает мне видение такого шедевра природы. Я бы ожидала панораму более прозаичную, но даже эта идеальная попка хороша.

То, что находится вокруг этого зада, не менее великолепно. Превосходное тело. Широкие жилистые плечи с отчётливыми линиями мышечных фасций, как в упражнении по стилю у скульптора. Бёдра спортсмена, волосы викинга. Викинг без единого клочка ткани на нём.

Раз уж он там, мне почти хочется попросить его обернуться. Короче говоря, я терпеть не могу вещи, сделанные наполовину. Если должна умереть счастливой, я бы хотела взглянуть на каждую деталь. Поскольку смерть подготовила для меня этот дар, позвольте мне получить 360-градусный обзор.

Мужчина будто услышал звучание моих мыслей, оборачивается.

На этот раз я действительно кричу.

Харрисон Дьюк, несомненно, обнаженный также и спереди, смотрит на меня с хмурым выражением на лице. И я вместо того, чтобы молиться, ругаться, попытаться ответить на свои собственные вопросы и узнать, где я нахожусь, что происходит, если я жива или мертва или сошла с ума, а это кошмар или сон, не могу отвести взгляд от промежности его брюк. Если бы они на нём были.

Ничего не знаю о том, что происходит, но я уставилась на его нижние части, как будто завтра никогда не наступит.

— Ты понимаешь, сколько времени заставила меня потерять? — спрашивает он, что бы это ни значило. Харрисон двигается, подходит ко мне, даже не мечтая что-нибудь надеть. — Я рисковал умереть, спасая твою задницу!

— Я не… — изо всех сил пытается прошептать мой голос. И я тут же громко чихаю.

Окей, я жива. Как будто чиханье разбило стеклянную клетку, в которую была заключена. Эффект подобен тому, что происходит после взлёта самолета, когда ваши уши заложены, и вы их чувствуете словно покрытыми пластилином. Затем волшебным образом вы слышите приглушенный щелчок, и звуки, сначала приглушённые, вновь звучат во все фанфары.

Это я. Я нахожусь внутри маленькой хижины, в глубине комнаты пылают дрова в камине, занимающем всю стену. Харрисон Дьюк обнажён и разозлён, и я...

У меня вырвался ещё один вскрик.

Я тоже голая. Нахожусь на кровати, завернутая в одеяло, которое трудно определить, кроме как грубое. А в углу комнаты находится свинья.

Нет, я имею в виду не Дьюка, а другую свинью.

Настоящая свинья.

Лежит на одеяле. Улыбается.

— Что... такое... случилось? — задавая вопрос, я понимаю, что продолжаю пялиться туда, куда этикет предлагает не смотреть. Видимо это тот случай, когда нужно поднять взгляд, не так ли?

— Ты пришла вые…ть мне мозг, — заявляет он. Я поднимаю взгляд, ещё бы, иначе разговор может стать немного непристойным.

Мамочки, насколько жуткий. Прекрасный той красотой, которая пугает и завораживает. Руки похожи на стволы деревьев. Кулаки как железные мячи. Его влажные волосы не кудрявые, но и не гладкие, волнистые, как грива льва, доходят до лопаток. Борода не очень длинная, но густая. Глаза голубого цвета, которого, как я считала, не существует. Как если бы естественный синий цвет питался диким воздухом этих земель и превратился в радугу из индиго.