– Ой!
– вдруг вскрикнула она, прервав свою речь.
– Господи Иисусе! Да это же дочка Бийо со своим ублюдком вылезла из дилижанса!

– Кто? Катрин!.. Катрин!..
– всполошились кумушки.

– Ну да! Видите, как она улепетывает по переулку? Тетушка Анжелика заблуждалась: Катрин не улепетывала, Катрин торопилась к матери и потому шла быстрым шагом. А в переулок она свернула, потому что тут дорога была короче. Несколько ребятишек, услышав, как тетушка Анжелика воскликнула: "Это дочка Бийо!" - и возгласы кумушек: "Катрин? Катрин!" - побежали вслед за нею, а догнав, закричали:

– И правда, это же мадемуазель!

– Да, дети, это я, - ласково ответила им Катрин. И дети, которые любили ее, потому что она всегда чем-нибудь их одаривала, а если у нее ничего не было, то просто говорила доброе слово, закричали ей:

– Здравствуйте, мадемуазель Катрин!

– Здравствуйте, дружочки! Моя матушка еще жива?

– Да, мадемуазель! А кто-то из ребятишек сообщил:

– Доктор Рейналь говорит, что она протянет еще дней восемь-десять.

– Спасибо, ребятки!
– поблагодарила их Катрин и дала несколько монеток. Дети побежали обратно.

– Ну что?
– обступили их кумушки.

– Это она. Спросила про свою мать и дала нам по монетке, - отвечали ребята и продемонстрировали полученные монеты.

– Видать, она задорого продает себя в Париже, раз может раздавать детям серебряные монеты, - заметила тетушка Анжелика. Тетушка Анжелика не любила Катрин Бийо. Да и то сказать, Катрин Бийо была молода и красива, а тетушка Анжелика стара и страшна; Катрин Бийо была высока и стройна, а тетушка Анжелика - коротышка, да к тому же хромая. И потом, на ферме Бийо нашел приют Анж Питу, когда тетушка Анжелика выгнала его из дома. И наконец, это Бийо пришел к аббату Фортье в день объявления Декларации прав человека и заставил его отслужить мессу у Алтаря отечества. Всего этого было уже достаточно, а ежели прибавить сюда омерзительный характер тетушки Анжелики, то и более чем достаточно, чтобы она возненавидела всех Бийо вообще, а Катрин в особенности. А уж когда тетушка Анжелика ненавидела, то ненавидела всей душой, как истая ханжа-пустосвятка. Она помчалась к м-ль Аделаиде, племяннице аббата Фортье, и сообщила ей новость. Аббат Фортье ужинал карпом, изловленным в прудах Валлю; карп был обложен ломтиками крутых яиц и подан со шпинатом. День был постный. Аббат изобразил суровую, аскетическую мину, подобающую человеку, который каждый миг ожидает мученического конца.

– Ну, что там еще?
– крикнул он, услышав шушуканье в коридоре.
– Пришли за мной, чтобы испытать мою твердость в вере?

– Еще нет, дорогой дядюшка, - ответила м-ль Аделаида.
– Это только тетушка Анжелика, - вслед за Анжем Питу все стали так звать старую деву, - пришла рассказать мне о новом скандальном происшествии.

– Мы живем во времена, когда скандалы стали привычным делом, - заметил аббат Фортье.
– Ну и о каком же новом скандале сообщила тетушка Анжелика? М-ль Аделаида впустила тетушку Анжелику пред светлые очи аббата Фортье.

– Покорная слуга господина аббата!
– приветствовала его тетушка Анжелика.

– Вы должны говорить .служанка." Запомните это, тетушка Анжелика, - поправил ее аббат, в котором заговорил педагог.

– А я всегда слышала, как говорят .слуга., - объяснила та, - и говорю так, как слышала. Простите меня, господин аббат, если я обидела вас.

– Вы не меня обидели, тетушка Анжелика, а синтаксис.

– Я извинюсь перед ним, как только увижу, - смиренно пообещала тетушка Анжелика.

– Ну, хорошо, хорошо. Не хотите ли стаканчик вина?

– Благодарю вас, господин аббат. Я не пью вина.

– И зря. Каноны церкви вина не запрещают.

– Я не пью его не потому, что оно запрещено или нет, а потому, что оно стоит девять су за бутылку.

– А вы все такая же скупердяйка?
– поинтересовался аббат, откидываясь в кресле.

– Господи, да как вы можете так говорить, господин аббат? Какой же мне еще быть при моей-то бедности?

– Ну уж, будто вы так бедны! И это при том, что я даром отдал вам сдачу внаем стульев, хотя любой другой платил бы мне за это сто экю в год.

– Ах, господин аббат, а на что бы жил этот любой другой? Я и то перебиваюсь с хлеба на воду.

– Вот потому-то, тетушка Анжелика, я и предлагаю вам стаканчик вина.

– Соглашайтесь, - шепнула м-ль Аделаида.
– Дядюшка рассердится, если вы откажетесь.

– Вы думаете, господин аббат рассердится?
– удостоверилась у нее тетушка Анжелика, умиравшая от желания согласиться.

– Ну конечно.

– Тогда, господин аббат, чтобы не обидеть вас, пожалуйста, налейте мне вина на два пальца.

– Ну, то-то же!
– промолвил аббат Фортье и налил полный стакан превосходного, прозрачного, как рубин, бургундского.
– Выпейте, тетушка Анжелика, и, когда вы будете пересчитывать свои экю, вам покажется, что их у вас вдвое больше. Тетушка Анжелика уже поднесла стакан ко рту.

– Мои экю?
– воскликнула она.
– Ах, господин аббат, не говорите так! Вы - служитель Божий, и вам могут поверить.

– Пейте, тетушка Анжелика, пейте! Тетушка Анжелика, словно для того, чтобы доставить удовольствие аббату, омочила уста в вине и, закрыв глаза, с благоговением выпила примерно треть стакана.