Так, в преддверии одного из теплых июльских вечеров, Юра выбрался из своей конуры и отправился на центральную площадь Абрау-Дюрсо. Здесь он нашел привычное для себя занятие: Юра стал отрываться на прохожих, наслаждаясь реакциями людей на свои стихи.

Стояла великолепная погода. Легкость лета ощущалась, как жар углей, когда Юра впервые сунул руку в костер. Дул слабый ветер, и воздух был нежным, точно сахарная вата. Темнело и люди собирались на представление поющих фонтанов. Туда же устремился и Юра, желая затмить хотя бы часть зрелища своими остроумными поговорками. Он знал, что как только включится музыка, заиграют фонтаны, и на белом мареве воды возникнет первая декорация, внимание людей уже будет сосредоточено не на нем. Никакие поговорки и детские стишки не отвлекут людей от музыкальных композиций и бьющих в разные стороны струй воды. Зато сейчас, в сгущающихся сумерках, он мог творить чудеса.

Спускаясь по аллее к озеру, Юра заметил двух юных девушек с явными признаками, что они здесь впервые. Они были одеты в короткие платья, которые тут же воспламенили в нем любовь и любопытство. Он подошел к ним, стал сбоку и проголосил: «Женщины умней мужчин, потому я и один!»

Выражения лиц девушек изменились. Их словно переключили. Одна из подружек спряталась за спину другой.

– От женщин в мире одно зло, и я кладу его в очко!

Юра вежливо улыбнулся, поклонился и пошел дальше. Шокированные девушки проводили его взглядом. Пока подруги оценивали событие, Юра был уже у следующей пары.

– Скажи мне юная Земфира, что прячешь ты в своих бикини?! – пропел он, нажимая на все гласные.

Женщины, погруженные в диалог, резко обернулись. Юра понял, что право жечь принадлежит ему, и продолжил:

– От женских запахов парю, и женщин всех боготворю!

Женщины восприняли это как комплимент и улыбнулись. Юра тоже улыбнулся и добавил:

– От женщин в мире одно зло, и я кладу его в очко!

Он пошел дальше, оставив после себя неоднозначное впечатление. Женщины так и не смогли переварить произошедшее и переключились на свой диалог.

Возле фигурного заборчика, отделяющего набережную от озера, он увидел веселую компанию. Он не чаялся в своих предрассудках, и ему было глубоко плевать, кто стоит перед ним, только женщины или женщины в компании мужчин. Иногда он подходил и к мужчинам, и те его поддерживали. Особенно, когда афоризмы и поговорки содержали в себе животрепещущую правду. Так Юра подкатил к компании, в центре которой стояла пара, очевидно одетая в знак семейного торжества.

– Я женщин всех благословил, и вдруг лишился своих сил, – он помялся, наслаждаясь тем, как компания отвлекается от своей волны и оборачивается в его сторону. Юра всегда подходил сбоку или сзади, чтобы люди на него оборачивались всем телом, а не ограничивались только поворотом головы. – На женской попе, столь ужасной, не что не смотрится прекрасней, чем моя верная рука…

– Иди отсюда! – пригрозил ему один из мужчин.

Юра вскинул брови и добавил:

– И получив в ответ угрозу, я ставлю вас в смешную позу, что б средний палец применить, и вас милейше наградить!

– Ах ты… урод! – вспылил тот же мужчина, но женщины его придержали.

Юра тут же отделился от компании и пошел по аллее прочь от озера. За своей спиной он услышал:

– Ты что, не понимаешь, он больной. Посмотри на него.

«Это вы все больные, – усмехнулся Юра. – К вам даже не приходит Господин в черных штанах! Как мне вас жаль».

Перед тем как небо стемнело и началось представление поющих фонтанов, он подошел еще к двум компаниям. От одной из них он получил пинка, от другой услышал, что он очень талантливый юморист, но пользуется не очень адекватным набором шуток. И то и другое Юра воспринял с сердечной добротой, коей у него было хоть отбавляй, и когда люди из парка посыпали на набережную, был в отличном расположении духа. Именно в этом состоянии он и придумывал разные пакости, многие из которых советовал ему никто иной, как Господин в черных штанах.

Но сегодня, почему-то, все пошло не так.

Господин в черных штанах не появлялся. Он обошел весь парк, поискал вокруг винного завода, и даже пытался проникнуть в фирменный магазин винной продукции, куда его не пустила охрана. Господин в черных штанах спрятался или был очень занят, так расценил это Юра, и от утраты внимания погрустнел. Вечер для него заканчивался, но домой он идти не хотел.

Еще некоторое время он бродил вокруг завода, поглядывая на звезды и блики прожекторов. Когда музыка осталась позади, Юра понял, что хочет по-большому. Всякий раз это желание приходило резко и внезапно. Терпеть он не мог, потому что с детства страдал панкреатитом и, если ему хотелось по-большому, действовать следовало незамедлительно. В обратном случае он не имел шанса дотянуть до дома сухим.

Мозг Юры, простуженный еще в начале девяностых годов, иногда выдавал идеи, от которых даже Господин в черных штанах покрывался мурашками. Идеи сами бросались под ноги, когда тому суждено было быть. Вот и сейчас, не поддаваясь малейшему благоразумию, он осмотрел улицу, выбрал самое лучшее дерево, и вместо того, чтобы сесть под ним и потихоньку сделать свои дела, Юра полез на ствол. Он лез так долго, что неприятные ощущения внизу живота, переросли в сверлящую боль. И все-таки Юра терпел. Терпел, как мог, и лез на ствол дерева с одной целью: чтобы с одной стороны увидеть озеро, а с другой отвесную скалу, где располагались винные погреба завода Абрау-Дюрсо.