Трофим, заинтересованный воротами больше, чем женщинами, устремился прочь от берега. Он не знал, что за ними. Дед вообще ничего не рассказывал про ворота и прилегающие к пляжу территории. С его слов Трофим помнил, что шхуну можно увидеть со скалы. А чтобы точнее

понять, о какой скале идет речь, дед дал описание пляжа и упомянул про заводь. Тут Трофим не промахнулся. Все описание сходилось один в один, если бы не слово «дикий». Пляж был совсем не диким. Его посещали люди, причем по их откровенности он понял, что пляж пользовался популярностью только у определенной группы туристов. Через пару недель, когда он увидит немало мужчин и женщин в соломенных шляпах и без чего бы то еще на теле, он в этом убедится. А пока Трофим проник на территорию захудалого лагеря. В густом лесу были спрятаны маленькие домики. Широкая тропа, усыпанная галькой, вела вглубь зоны отдыха.

Трофим прошел по ней до первого свободного места. Две трубы торчали из земли, символизируя заброшенную волейбольную площадку. С одной стороны был высокий забор, поросший хной. С трех других не было ничего. Только деревья разной ширины и высоты, из-за чего площадку закрывала плотная непроглядная тень. Напротив Трофим обнаружил длинное здание из белого кирпича. На входе крупными буквами было написано

«СТОЛОВАЯ»

Впечатленный очередной находкой, мальчик около получаса блуждал по лагерю, разглядывая одинаковые домики и ведущие к ним тропы. Люди здесь жили. Он понял это по вещам, аккуратно развешанных на бельевых веревках. К столовой подходила гравийная дорога. По протектору шин Трофим решил, что сюда заезжали только военные машины. Сегодня протектор был свеж, но в окнах столовой стоял мрак.

По всему лагерю он не услышал ни одного человеческого голоса. В кронах деревьев пели птицы, но почему-то их пение его настораживало, а не забавляло. Лагерь смотрелся мертвым.

Трофим вышел через ворота и поднялся по скале. Женщины так же лежали под солнцепеком. Они перевернулись на животы, подставив солнцу дряблые попы. На спине одной из них Трофим заметил татуировку.

В тот день он вернулся домой в приподнятом настроении. Во-первых, дед не солгал: то сказочное место существовало. А во-вторых, он ненароком наткнулся на нудистский пляж, что еще больше разожгло его интерес. Своей находкой Трофим поделился с другом, и вместе они не единожды возвращались на скалу, чтобы наблюдать за голыми людьми. Они открыли удивительную картину женских прелестей. Со скалы было видно все, и за первые два месяца лета Трофим понял, что женщины могут быть красивыми на лицо и невзрачными на фигуру и наоборот. Некоторым удавалось собрать в себе все, другим не удавалось собрать ничего. Самым отвратительным достоянием каждой женщины смотрелся лишний вес. На втором месте по той же отвратительности стоял возраст. Трофим не мог объяснить, зачем людям требовался идеальный загар, если им глубоко за сорок.

Несколько раз они видели старух, похожих на зомби. Они ковыляли по гальке, а их груди раскачивались, как гири. А когда одна из старух неожиданно спотыкалась или оступалась в яму, груди шлепались друг о друга, и тот звук напоминал Трофиму шлепки по лбу, которыми они в шутку награждали самих себя за проколы.

Большая часть молодых женщин была уже загорелой. Они подставляли под солнце зону бикини и лежали, словно под объективом фотоаппарата. Были и те, кто лежал, прячась от солнца под зонтиками.

Многие люди приезжали на пляж парами. Но соотношения мужчин и женщин все равно не поддавались сравнению. Женщин было намного больше.

За все лето, пролетевшее с удивительной быстротой, Трофим понял, что открытие нудистского пляжа – есть едва ли не самое большое открытие в его жизни. В такие моменты он чувствовал себя так, будто мир упал ему под ноги. Смотреть на обнаженных женщин было нечто сверхъестественное и каждый раз, когда он спускался по скале к «смотровой площадке», он крутил головой, чтобы в тысячный раз удостовериться – вокруг никого нет, и никто не лишит его удовольствия.

Уже во второй половине августа пляж стал пустеть. Ближе к осени полили проливные дожди, тропы стали скользкими и Трофим перестал посещать любимое место. Так миновал год, и пришло новое лето, которое шестнадцатилетний мальчишка намеревался провести не хуже, чем предыдущее. Но уже в самом начале кое-что пошло не так, потому что Трофим решился посетить пляж ночью.

В ту самую ночь, когда Эва Кордова заметила странности в погребах винного завода «Абрау-Дюрсо», круг на запястье мальчика потемнел и вспух. Его рука не болела, но стоило ему провести подушечками пальцев по коже, становилось ясно, что под старым ожогом образовывалась полость. Что-то вырывалось наружу, и Трофим принял единственное верное решение.

Глава 3

Абрау. Трофим и Говорун.

Он показал руку матери.

– Тебе нужно сходить к врачу, Дима, – немедленно отреагировала женщина, которой подобные вещи никогда не казались нормальными.

Мама Трофима отработала медсестрой пятнадцать лет. Больница в Абрау была для нее третьей точкой работы после медицинского колледжа.

– Но ожог не болит, – Трофим попробовал скинуть меры предосторожности и смягчить приговор матери.

Он не любил больницы, какие бы они ни были. Запах в помещениях всегда напоминал ему сельские лазареты, где работала мать, когда он был совсем мал. Там всегда плакали дети, стонали взрослые и врачи были точно командующие концлагерями.

– Он вспух, – настаивала мать. – Мне не нравится, как он вспух. Тебе надо сдать кровь, чтобы провериться на инфекцию.

– Но…

– Ты хочешь, чтобы тебе отрезали руку по локоть? – спросила она, чуть повысив голос. – Ты помнишь, как бабушка проигнорировала мои советы и не обратилась в больницу вовремя? Ей отрезали ногу по колено. А ведь у нее всего лишь разболелся большой палец. Не упрямься, Дима! Тебе нужно в больницу. Сейчас сходи в приемный покой к доктору Панину. Он посмотрит тебя и скажет, что делать дальше. Я не сомневаюсь, что он отправит тебя в Новороссийск, в поликлинику. Он будет абсолютно прав.