— Моя, моя белая рабыня...королева моя, - прошептал в полураскрытые губы и накрыл их своими, целуя, со стоном.

— Агний...

Ланс широко распахнул глаза и замер.

— Агний...- звонкий девичий голос, полный боли и разочарования, вернул его из тенет сна.

— Ланселот...- мелодичный женский воркующий голос окончательно возвестил рыцарю о пробужлении и о том, что он сейчас натворил беды.

Мягко отодвинув Элейн, Ланс поднялся и проводил взглядом убегающую Гвeн.

"Глупец, глупец....когда уже рабская привычка отвечать и подчиняться вытравится у него?" Подумал Ланс и, с трудом встав с постели, последовал за королевой, оставив за спиной рухнувшую ничком на постель Элейн.

***

У самой стены, в тени контфорса у зацветающих деревьев, он видел фигуру Елин.

Свою Елин.

Приковылял, держась за бок, отказавшись от помощи и жены и сына и встреченного по пути Гарета. Пока прихрамывал и чертыхался, спускаясь по витым лестницам, пока выискивал и распрашивал где Ее Величество изволит прогуливаться, злился и готовил гневную речь.

Договорились же! Договорились же! Так нет же, идет прется к нему! Соблазняет его! Портит все!

Раздувая ноздри, зазозленный и не желающий показать, что осознал свою вину, Ланс остановился чуть поодаль и надломил веточку под ногой с хрустом. Обозначая свое присутствие.

Что она себе удумала? Сторожить его, диктовать ему условия и ...и... кто она такая вообще?

Агний видел уже как здесь относились к женщинам любого, кстати, сословия. Можно сказать, что римские матроны жили в раю, а рабыни имели больше свободы и прав, чем благородные дамы в Камелоте.

Так что она желает от рыцаря Ланселота? Чтобы он размазывался и растилался перед ней?!

— Ты так и будешь себя вести, как не подобает королеве? Тебе не терпится привести нас к смерти?
– Ланс прислонился к стволу дерева, рана давала о себе знать, и продолжил, - Что ты хочешь от меня, моя королева? Королева Гвиневера, что каждую ночь принимает в своей постели короля Артура?

Хорошо, что у Ланса не было с собой оружия.

Перед ним стояла вовсе не дрожащая и растерявшая свое королевское величие девка. Нет. Агний-Ланс натолкнулся на стену высокомерия и холода.

Его несдержанность оскорбительна. Рыцарь забывает кто он и кто перед ним. Ланселоту необходимо исповедаться и покаяться, проведя в замковой часовне ночь. Ланселоту пристало заниматься супругой и сыном. Ее Величество благодарна и всегда будет помнить об услугах, оказанных ей.

Агний ощутил, что его сейчас высекли. Прилюдно. Как в доме ланисты. Только кровавые ошметки оставила не плеть и не на спине. Но слова и на сердце.

Это не Елин. Это королева Гвиневера.

И она в каждом слове права. Отчего еще больнее и горше.

Но добило Агния последнее действо. Елин-Гвен протянула руку. Будучи на голову ниже Агния, она умудрилась подать руку для поцелуя сверху вниз.

Чуть шевельнула нетерпеливо пальцами, приглашая совершить формальности. А когда Агний приблизился к ней, с размаха залепила звонкую пощечину. Подала занывшую от удара руку снова.

Склоняясь и принимая руку Елин, прикасаясь к внешней стороне ладони губами, Агний прошипел.

— Vacca stulta, тuam matrem feci...

Елин кивнула головой, удовлетворяясь и шепотом ответила.

— Semper in excremento, sole profundum qui variat, caenum?

Для находившихся поблизости слуг и рыцарей королева Гвиневера и ее верный Ланселот перешли на божественную латынь и давали благословление друг другу. Сцена приобретала высокий смысл и готова была запечатлеться в хрониках и легендах. Ах, как прекрасно!

"Тупая корова, имел я твою мать..."

"Постоянно в дерьме, только глубина меняется, скотина?"

— Cunnus...

— Verpa...

Для стоящего чуть поодаль седовласого старца в смешном плаще перевода не требовалось. Благородные господа грязно ругались, так низко и грязно, как не позволили бы себе самые последние сервы.

Королева развернулась и удалилась, окруженная почтительно переговаривающимися придворными.

Оставшийся еше на месте представления