Элейн охнула в предвкушении и, как лежала на спине, раздвинула ноги.

***

Утром, едва рассвело встала раньше мужа и по традиции подала чистую рубаху и шоссы, зарумянилась от прикосновений, улыбнулась робко.

— Мой супруг так странно называл меня сегодня ночью... на ином наречии мое имя звучит смешно: Елин...Элейна.

— Stultuset... mortuus est! Mori! Deorum non opus stultus...- потоком вырвалось у Агния. Зашипел, словно ошпарили изнутри его кипящим маслом.

Дурак, чтоб ты сдох, боги не видели такого идиота...

Поднял глаза.

— Если не по нраву такие игры с именами, то Элейн, дорогая, я перестану.

— Нет!
– ах, слишком быстро, поспешно прозвучал ответ, выдавая неуверенность и не желание продолжать эту тему.

А во взгляде жены Ланс прочитал: называй как хочешь, только не Гвен.

Вот это да!

Похоже у Ланса с королевой тут все очень непросто?!

Рванул на свежий воздух, подальше от неясностей и двусмысленностей.

"Не будь так быстро читаем, Агний" - проскрипел в голове голос Патрикия.

***

Как же обрадовал Ланса простой деревянный столб посреди утоптанного круга. Будто и со школы гладиаторов не выходил. Старый щит на конце столба и валяющаяся в стороне вертушка, ах, как все привычно. Оказывается, он соскучился по тренировкам и разминкам. Это он любил. В принципе, он был не против и боев.

Когда кровь бежала по венам огненными змейками, когда слышал свое дыхание, шлепанье ног и тел о песок и все это смешивалось с криками и свистом зрителей.

Он танцевал, только он слышал эту мелодию оружия и смерти. Он убивал, но убивали и его.

На поле уже собирались пажи и сквайры, рыцари запаздывали. Только Ланс и Галахад пришли с первыми лучами солнца.

Совсем охмелев от уже припекающего солнышка, от утоптанного песка и запаха кожи, пота и ржавчины, Ланс скинул рубаху, потянулся, расправив руки и задрав голову к небу.

Волосы рассыпались по плечам и спине, отражая солнечнее лучи. Ланс смеялся.

Мальчик не часто видел отца таким. Легким, счастливым, радостным. Так странно, что изнурительные и тягостные тренировки могли вызывать такие чувства у закаленного в боях и походах рыцаря.

Галахад подошел со спины и, собрав волосы отца в кулак, стал заплетать косу.

Как мама, как дамы в замке. Он видел, умел. Нежно и споро, разделив на три локона, мальчик умелыми пальцами сплел косицу почти до талии.

Ланс замер при первых прикосновениях к себе. Не вспугнуть бы, не обидеть. Такая забота о себе была ему в новинку. Что-то он и не подозревал, что мелкота, снующая сейчас по тренировочному полю, обихаживает своих рыцарей и таким образом.

Но Галахад ему не паж. Он его сын.

— Благодарю тебя… Галахад. Они мешали бы мне.

Мальчик провел ладошкой по своим рыжеватым, как у матери, кудряшкам, едва прикрывающим уши.

— Тебя все узнают по твоим развевающимся золотым волосам, когда ты мчишься на своем коне без шлема.

Когда-нибудь, конечно, когда-нибудь мальчик вырастет и встанет плечо к плечу с отцом. И отец будет гордиться им.

Ланс подобрал деревянный меч полегче и перекинул его мальчику, сам встал в боевую стойку. Галахад с готовностью повторил все за отцом.

С выставленной вперед левой ногой, несколько наклоненным вперед телом золотоволосый гигант и рыженький пацаненок кругами обходили друг друга. При этом, руки с щитами, такими же ненастоящими, слепленными из днищ бочонков, были выставлены вперед. Ланс, как когда-то ему горбатый грек, показал жестами мальчику, как правильно расположить щит, чтобы закрыть как можно большую часть тела.

Он уже отвел руку с мечом назад, повернувшись к Галахаду чуть боком, когда на тренировку пришли несколько рыцарей. Такой забавный поединок был встречен одобрительными голосами и приветствиями. Гавейн, как старший, махнул рукой, разрешая продолжить обучение Галахада.

Ланселот был известен своим прямыми и благородными приемами ведения боя на мечах, как в пешем, так и в конном сражении. Несколько молодых рыцарей, схватив деревянные муляжи, отошли на некоторое расстояние от парочки и приготовились повторять движения мастера.