— Умоляю тебя, нет! — взмолился он. — Избавь меня от этой пытки!

Даниэла не упустила случая задержать его руку в своих ладонях. Руки у Лахи были большими, но красивой формы, с тонкими пальцами. Было видно, что он не занимался физической работой, в отличие от них.

— Не волнуйся, — сказала она, глядя ему прямо в глаза. — Я о тебе позабочусь.

И тут же пожалела, что сказала это в присутствии Кларенс, которая посмотрела на нее, вопросительно изогнув левую бровь.

— Мы обе о тебе позаботимся, — поправилась она.

«Ну-ну! — подумала Кларенс, направляясь к выходу. — Это мне только кажется, или у моей дорогой кузины и впрямь блестят глаза, когда она встречается взглядом с Лахой? Ну и шутники эти духи! Они что же, предназначили Лаху для Даниэлы?»

Не успела Кларенс воззвать к духам, как случилось нечто непредвиденное.

Лаха чувствовал себя неловко в лыжных ботинках и не рассчитал высоты маленькой ступеньки, отделявшей здание от снежного поля. Он поскользнулся и едва успел схватиться за Кларенс, которая, повернувшись, чтобы ему помочь, тоже не удержалась на ногах и упала на спину.

Лаха рухнул на нее сверху.

И тогда, в нескольких сантиметрах от своего лица, при свете дня, она увидела, как яркий солнечный луч таинственным и непостижимым образом ударил ему в глаза, и сердце Кларенс замерло от внезапного озарения.

Что ей тогда сказал Симон на плантации в Сампаке?

Он сказал, что у нее такие же глаза, как у всех членов ее семьи; что у нее необычные глаза, что издали они кажутся зелеными, а вблизи оказываются серыми...

В этот самый миг Кларенс узнала глаза Лахи: это были ее собственные глаза, такие же, как у Килиана и Хакобо. До этой самой минуты она могла поклясться, что глаза у него зеленые. Но сейчас, оказавшись к нему так близко, она смогла различить в их в радужке темные штрихи глубокого серого цвета.

Лаха унаследовал фамильные глаза ее семьи!

От этого взгляда ей показалось, будто кто-то ударил ее кулаком под дых, и ей внезапно захотелось плакать. Она чувствовала странную смесь облегчения, радости и страха оттого, что в конце концов все раскроется, хотя никто не знает, когда и как это случится.

И теперь она знала, что именно Лаху — а не кого-то другого — она ездила искать на Биоко; из дальних уголков ее сердца вновь поднялся обжигающий стыд за отца, который бросил собственного сына, лишив его права занять свое место рядом с ней на генеалогическом древе рода.

XIII

Boms de llum (Лучи света)

— Ты точно уверена, что не хочешь с нами ехать? — Даниэла поправила свой анорак.

Зима — не лучшее время года для экскурсий, но поездка на машине по долине могла оказаться неплохой альтернативой прогулкам по деревне и катанию на лыжах, которое рано или поздно Лахе, несомненно, понравится.

— У меня ещё болит голова, — ответила Кларенс, заложив пальцем страницу книги, которую читала.

Лаха страдальчески посмотрел на неё.

— Ты даже не представляешь, как мне жаль, что я сбил тебя с ног, — признался он.

Даниэла озабоченно нахмурилась. Должно быть, кузина ударилась достаточно серьёзно, поскольку с тех пор она все время неважно себя чувствовала. Даниэла отчаянно желала, чтобы это недомогание имело только физическую причину, но, как медсестра, сильно в этом сомневалась. Когда Кларенс упала, придавленная сверху огромным телом Лахи, и их лица оказались так близко друг от друга, Даниэла ощутила внезапный укол ревности. Лаха и Кларенс не сводили друг с друга глаз, пока не сообразили, что лежат на снегу и все-таки надо вставать.

Кузина выглядела смущённой и удрученной. Даниэле даже показалось, что она дуется на весь свет.

С кухни послышались голоса и смех. Кларенс закатила глаза.

— Боюсь, вам придётся сделать крюк, чтобы добраться до машины, — сказала она. — Я незаметно выпущу вас через заднюю дверь.

— Будет странно, если меня кто-то хватится... — фыркнула Даниэла.

Лаха явно не понял этого замечания. Он уже собрался что-то спросить, но Даниэла предостерегающим жестом велела ему молчать. Из кухни отчётливо слышались голоса соседок, донимавших Кармен расспросами о Лахе.

Даниэла потянула Лаху за плечо.

— Будет лучше, если мы поспешим, — прошептала она. — И не шуми! До встречи, Кларенс!

Лаха подавил смех и на цыпочках последовал за Даниэлой. Кларенс попыталась снова сосредоточиться на чтении, но ей по-прежнему мешала болтовня соседок. В маленькой деревне, где все друг друга знают, никто не упустит случая перемыть кому-то косточки, и прогресс нисколько не помог извести этот обычай; разве что немного его видоизменил. Неуемные сплетни, злобные наветы, губительная клевета — все это теперь называлось темами вечерних бесед. Впрочем, поколение, к которому принадлежали Кларенс и Даниэла, было доброжелательнее, поскольку ему посчастливилось расти в более свободной обстановке.