Хулия нашла отличный повод, чтобы на следующий день наведаться в Каса-Рабальтуэ и удовлетворить своё любопытство.

— На Святой неделе в Мадриде состоится встреча старых друзей с Фернандо-По, — сообщила она. — К сожалению, нам будет очень не хватать Матео и Мануэля, но, возможно, мы неплохо проведём время. Так что мы вас ждём. И тебя, конечно, тоже, — повернулась она к Кармен.

— Слишком уж много воспоминаний... — протянул Хакобо. — А ты как? — повернулся он к брату. — Хочешь поехать?

— Увидим, — пожал плечами Килиан.

— А потомков вы тоже приглашаете? — спросила Кларенс.

— Ну конечно, Кларенс, вот только боюсь, тебе будет скучно, — ответила Асенсьон. — Зачем тебе весь этот ворох старых историй времён нашей молодости?

— Ой, а мне как раз очень хочется прояснить кое-какие тайны времен отцовской молодости... — заявила Кларенс.

Даниэле стало ясно, что она-то уж точно не поедет на эту встречу. Ей уже сейчас надоел весь этот разговор. Почти все вопросы начинались со слов: «А ты помнишь?..» и заканчивались тяжёлым вздохом. Асенсьон и Хулия то и дело тянулись за платками, утирая слезы, а Килиан и Хакобо поджимали губы, мягко покачивая головами.

Даниэла не понимала, как у Кармен хватает терпения выслушивать все эти байки из прошлого, которое не имеет к ней никакого отношения; однако она слушала, сохраняя на лице любезную улыбку. Слушала и Кларенс, стараясь не упустить ни единой детали из их слов и жестов. Она была убеждена, что, если выпустит из рук блокнот, кузина прочтёт ее записи.

Даниэла зевнула и принялась смотреть на огонь. От кучи дров, запасенных Килианом, уже почти ничего не осталось, но, никто, казалось, не спешил принести ещё.

Внезапно она ощутила чей-то внимательный взгляд. Подняв голову, она встретилась взглядом с Лахой. Охватившая ее блаженная дрожь была настолько очевидной, что она решила воспользоваться случаем и улизнуть. Поймет ли Лаха ее намёк?

— Пойду принесу дров, пока не погас огонь, — сказала она, вставая.

— Тебе помочь? — тут же спросил он.

Да, несомненно, он понял.

Едва они вошли в сарай, как поцелуи Лахи заставили ее забыть обо всем, что не давало покоя в последние часы. Пока им придётся довольствоваться этими мимолётными встречами.

А в доме Кларенс тем временем мысленно делала заметки. Ее интересовало не столько то, о чем говорят, сколько то, о чем молчат. То ли она стала болезненно подозрительной, то ли все действительно знают намного больше, чем говорят. Хулия весь вечер непрестанно переводила взгляд с Хакобо на Лаху, а затем — снова на Хакобо. Уж не сравнивает ли она их? Но вот Лаха вышел, и все внимание Хулии целиком сосредоточилось на Хакобо, словно больше в комнате никого не было. Кажется, Кларенс даже заметила, как ее мать пару раз нахмурилась...

— Асенсьон. — Кларенс решила взять беседу в свои руки. — О чем ты больше всего сожалела, когда тебе пришлось уехать с острова?

— Ах, деточка, обо всем! О тепле, о ярких красках, о свободе... Когда мы вернулись в Испанию, то увидели, как все здесь переменилось... — Впервые за весь вечер Асенсьон улыбнулась. — Я помню, как порой я со свойственной мне непосредственностью рассказывала в кругу наших друзей что-нибудь о... ну, в общем, о том, как жили цветные, и это повергало всех в шок. Сколько раз Матео потом ругал меня за неблагоразумие и болтливость!

— Не иначе, все думали, будто мы выросли в самом диком месте на свете, — рассмеялась Хулия.

— Могу представить, как вам было тяжело, — Кларенс закашлялась, — расстаться с друзьями, которые оставались там...

Услышав эти слова, Хулия отвела взгляд. Ну конечно, Кларенс продолжает своё расследование... Хулия заметила, как мимолётно переглянулись Хакобо и Килиан, и поняла, что ни тот, ни другой до сих пор понятия не имеют, кто такой Лаха. Она очень надеялась, что Асенсьон проявит благоразумие и воздержится от комментариев. Вчера вечером ей стоило невероятных усилий сделать вид, будто она не придаёт значения тому, что сын Бисилы гостит в доме Килиана и Хакобо. Хулия списывала это на стечение обстоятельств, но до конца все же не была уверена.

— Вообще-то говоря, все наши друзья были на острове иностранцами, как и мы, — ответила Асенсьон. — Хотя, по правде сказать, я частенько вспоминала нашу кухарку...

Кларенс решила задать тот же вопрос мужчинам.

— Ну, а вы? — спросила она как можно более невинным тоном. — Вы о ком-нибудь скучали, когда уехали? И если да, то о ком?

Килиан взял кочергу и поворошил угли. Хакобо посмотрел на Кармен, выдавил слабую улыбку и ответил:

— Как уже сказала Асенсьон, все наши настоящие друзья были белыми. Хотя, признаюсь, иной раз я вспоминал о метельщике Йеремиасе, или о том же Симоне, от которого Кларенс передала привет, или о каком-нибудь брасеро. Полагаю, ты тоже, Килиан?