— Нет. Я хочу знать о тебе хоть что-то. Где ты родился, учился, хотя бы маленький кусочек жизни.

— Зачем?

— Мне интересно. Ты умеешь разжигать самовар, сводить с ума женщин, а ещё что?

Они пошли медленнее. Она взяла его под руку и приготовилась слушать.

— Я родился в Москве, в самом центре. Помнишь, как у Михалкова, «а из нашего окна площадь Красная видна»? Это про нашу квартиру. Отец занимал высокий пост, поэтому детство моё прошло в отдельной большой квартире с высокими потолками. У нас жила домработница, за мной смотрела няня. Вот такое не совсем советское детство.

— А мама?

— О, мама у меня была первая красавица Москвы. Такая сказочная принцесса. Отец любил её до безумия. И ревновал, конечно, невыносимо. В детстве я всегда жалел маму. Родители часто ссорились, потом мама плакала. В гневе отец был страшен. Его все боялись.

— И ты?

— Я тоже. Но руку на нас, детей, он никогда не поднимал. Требовать требовал, и много, особенно от меня. Я ведь мужчина.

— Так у тебя есть сестра?

— Да. Она намного старше. Мы не очень близки. Нас всегда что-то разделяло: то возраст, то расстояние.

— Она не в Москве?

— Нет. Она вышла замуж и давно живёт за границей.

— А родители?

— Умерли.

— Мне жаль, — она ещё крепче сжала его руку.

Какое-то время они шли молча, погружённые в свои размышления.

— А жена? — отважилась спросить Ксения, когда они уже повернули обратно домой. — Ты был когда-нибудь женат?

— Нет.

— Почему?

— Странный вопрос.

— Ничего не «странный». Ты такой профессиональный сердцеед и никогда не был женат?

— Что ты выдумываешь, — засмеялся он. — Какой из меня сердцеед?

— Мне виднее.

— Просто я хорошо знаю женщин. Вы — ангельские создания с дьявольскими задатками. Только женщина может вывернуть душу мужчины наизнанку, растоптать, растерзать, а потом сделать вид, что так и должно быть, и ещё ждать спасибо.

— Но в нас много хорошего.

— Да. Но чтобы познать всё хорошее в женщине, не обязательно жениться.

— Как же дети? Разве ты никогда не хотел иметь детей?

— Хотел и хочу. Ты родишь мне малыша?

— Я? — растерялась Ксения и даже остановилась.

Саша вдруг повеселел, в глазах зажёгся тот самый огонёк, от которого у Ксении кружилась голова.

— Я очень хочу детей от тебя, — серьёзно добавил он. И она сразу поверила.

— А как же Ершов? — не удержалась и спросила Ксения.

— Мы пошлём его ко всем чертям, — Саша развернул её к себе и нежно поцеловал в нос. Его губы были тёплые и мягкие. Она закрыла глаза, и он поцеловал её в губы. Настойчиво и страстно, так, что сердце ухнуло в пятки.

— Ну что, договорились? — спросил он. Ксения неохотно отстранилась и открыла глаза. И сразу увидела его взгляд. Сейчас он был серьёзный и внимательный. Тёмно-серые глаза, как расплавленная ртуть, смотрели, словно в самую душу.

Они вернулись в дом. Пообедали, посмотрели какой-то старый фильм, опять пошли гулять. Вечером Новиков, как обещал, принёс самовар. Ксения сидела в уютном большом кресле и со стороны наблюдала, как он колдует над этим чудным предметом. Саша, словно шаман, неторопливо кружил вокруг стола, наливал воду, заталкивал щепки, выводил трубу в форточку. Сердце у Ксении щемило от непонятных переполнявших её чувств. Ей было сейчас так хорошо сидеть и просто наблюдать за этим мужчиной, что хотелось смеяться и плакать одновременно.

Примерно через полчаса Саша позвал Ксению к столу. Они пили душистый чай из блюдец, грызли баранки и не могли насмотреться друг на друга.

А потом наступила ночь. В кромешной темноте она не видела его лица, но чувствовала его присутствие каждой клеточкой своего тела. От его прикосновений всё дрожало внутри, от поцелуев горела кожа.

Утром, когда Ксения открыла глаза, в окно светило яркое зимнее солнце. Саши рядом не было. В доме стояла тишина, нарушаемая только тиканьем часов на стене. Она сладко потянулась, перевернулась на другой бок. Но организм отказывался засыпать, требовал действий. Всё же она провалялась в кровати ещё полчаса, отлежала себе все бока, смирилась и встала.

Саша пил на кухне кофе, как всегда, бодрый.

— Доброе утро, соня! Как спалось?

— Не спалось, — иронично ответила она.

— Что так?

— Чьи-то поцелуи мешали.

— Тебе не понравилось?

— Нетактично об этом спрашивать девушку.

Он тихо засмеялся. Смех у него чуть с хрипотцой, а в глазах горел огонь. У Ксении побежали мурашки.

— Любить тебя всю ночь было тактично, а говорить об этом утром уже нельзя? — удивился он.

Она смутилась и опустила глаза.