Я не позволю диве обороны Коулу Хоторну добиться своего, когда пришла помочь его карьере.

Я сжала кулак и ударила по раме. Окна дребезжали, но я не останавливалась, пока стекло чуть не вывалилось в фойе.

Дверь открылась. Если возможно, Коул был еще менее приветлив на этот раз.

– Убирайся с моей собственности.

Нет, пока не получу то, зачем пришла сюда.

– Мой отец прислал меня с документами для вашего контракта. Когда вы подписали контракт с «Этвудскими Монархами», вы и команда договорились о взаимной торговле. Вы не можете быть проданы, если вы не согласитесь на продажу, – я подняла папку. – У меня здесь отказ от претензий. Подпишите это, и «Монархи» начнут процесс торговли.

– Я уж сказал тебе... – он говорил медленно, не для того, чтобы запугать меня, а как будто каждое слово затачивало его зубы. – Меня это не интересует.

Безумное отчаяние охватило меня. Шестнадцать месяцев прерывистого сна завершились этим утром, когда я налила две столовые ложки соли в кофе. Мой спуск в безумие, лишенное сна, продолжался, пока я шла к карьере – и личному самоубийству.

Я вошла в дверь и не дала ей закрыться.

Коул не двинулся. Его насмешка превратилась в угрозу.

Я мало что знала о футболе, но я усвоила один очень ценный урок, работая в этой отрасли.

Некоторые игроки были забавными. Другие кокетливыми. Большинство из них были джентльменами.

Коул Хоторн не был ни одним из них.

Монстры существовали в мире. Что будет, если нам повезет? Они оставят на нас отметины. Что, если нам не повезет? Если он взбесится? Никакого желтого флажка не хватит, чтобы остановить такого зверя, как он.

Коул улыбнулся, чтобы обнажить зубы.

– Ты принимаешь неверные решения, девочка.

Я не была маленькой девочкой уже какое-то время, с тех пор, как сделала тест на беременность в тесной библиотеке между занятиями в колледже.

– Вам нужно подписать отказ, мистер Хоторн, – сказала я. – Торговля пойдет на пользу вашей карьере. «Монархи» больше не защищают Вас от Лиги. Эта сделка позволит Вам подписать контракт с командой, которая готова рискнуть за Вас. При правильном контракте мы сможем достать Вам больше денег и немного места для маневра.

– Место для маневра? – Коул стоял совершенно неподвижно, травя меня взглядом. – Я похож на человека, который извивается?

Что я должна была ответить на этот вопрос?

– ... Нет?

– Вот ты похожа на женщину, которая не прочь поизвиваться.

– Прошу прощения?

– Ты ведь агент, не так ли? Ты будешь извиваться, как червяк в грязи, за десятую часть процента.

Я не была настоящим агентом, скорее, прославленным офисным сусликом. Но даже если бы я продала свою душу дьяволу и заманила собственных клиентов, я бы ни за что не стала извиваться и трястись ради такого ублюдка, как он.

– Вы ничего обо мне не знаете, – сказала я.

– Мне все равно.

Его пристальный взгляд говорил об обратном. Я скрестила руки немного туже.

– Я пытаюсь Вам помочь.

– Я никогда никого не просил о помощи. Никогда не нуждался в этом.

Я могла в это поверить.

– Подпишите отказ, чтобы вы могли быть проданы до начала сезона. Вы будете рады, что сделали это сейчас, а не позже.

– Прости, принцесса. Ты зря тратишь силы на мое спасение. Моей карьере ничто не угрожает.

– Но…

– Послушай, мы все выяснили, красотка… Мисс Мэдисон, большое спасибо.

Коул прищурил глаза.

– Никто раньше не называл тебя красоткой?

– Нет! – я покачала головой. – Я имею в виду... да, но... это не…

– Жаль, что Вам пришлось сначала услышать это от меня, мисс Мэдисон, – Коул не давал мне говорить. Его голос понизился до рычания. – Мои ворота закрываются каждый вечер в шесть тридцать, и они не откроются до утра.

– Я…

– Спроси себя, красавица. На какой стороне от ворот ты хочешь быть, когда они закроются?

Он не посмеет этого сделать.

Ни один человек не был таким животным. Такой скотиной.

Но Коул не дрогнул. Не отводил взгляда. Не улыбался.

Он не отступит от своей цели.

И в один момент слабость закралась в мои мысли. Один момент, когда я услышала звон замка кованых железных ворот, когда темнота сгустилась вокруг нас.

Один момент, когда я уставилась на его мускулы, его руки, скривившиеся в зловещей ухмылке губы.

Это был хороший момент. Момент сотрясения души. Теплый, пульсирующий момент.