Я сделал шаг назад, вошел в его кабинет и плотно закрыл за собой дверь, не желая, чтобы наш разговор был услышан и дал пищу для дальнейших коллегиальных упражнений в остроумии.

Я даже подошел к редакторскому столу чуть ближе, чем обычно, чтобы у главного было поменьше причин начинать сейчас разговор на повышенных тонах.

Какое-то время, однако, разговор не начинался вовсе – ни на повышенных, ни на пониженных. Где-то с минуту редактор просто внимательно смотрел на меня. Гамма чувств выражалась на его лице: укоризна, печаль, недоумение…

043

Наконец редактор прервал молчание протяжным вздохом:

– Мда-а…

Я только развел руками: дескать, ну да, такие вот дела.

– И все-таки это глупо, – сказал редактор.

Я кивнул и виновато улыбнулся.

– Зачем тебе это все-таки нужно было? – тут он нахмурился, вышел из-за стола и встал у окна, оборотившись ко мне спиной. Это тоже можно было расценивать как знак нерасположения.

Я понял, что надо все-таки хоть как-то оправдаться и вербальными средствами.

– Вы дали такое задание, – вяло начал я. – Ну я и…

– Главное, что там твоя подпись, – вдруг повернулся ко мне редактор. – Если уж захотел пошалить, мог бы не подписываться.

– А я всегда подписываюсь, – сказал я, что было чистой правдой. Хотя я умолчал о том, что вчера впервые в жизни подписался под чужим текстом.

– Если б не эта подпись, – продолжал редактор, – подпись, которая известна всем нашим читателям, эту дичь могли бы принять за неудачный анекдот, что ли. А так… даже не знаю, что подумают.

– Да так и подумают, – уверенно зацепился я за предположение редактора. – Это же среди всякого хлама на предпоследней полосе. Ее, во-первых, далеко не все даже просматривают, а только специфическая аудитория – любители кроссвордов и так далее. Во-вторых, если кто и прочтет, на подпись не обратит внимания. А если и обратит, то тут же забудет. Ничего примечательного. Глупый анекдот на глупой полосе.

– В нашей газете нет глупых полос, – возражал редактор. – Точнее, до сегодняшнего дня не было.

– Скажите тогда: не было глупых заметок.

– Да нет, такое-то, может, и было…

– Ну вот видите! – нарочито обрадованно воскликнул я. – Одной больше, одной меньше.

– Насчет «одной больше» ты это брось, – строго посмотрел на меня редактор. – Чтоб больше такого не было.

– Не будет, – отвечал я, хотя полной уверенности в этом не испытывал. Вдруг для спасения Ю придется выкинуть еще что-нибудь в этом роде.

– Ладно, иди, – тяжело вздохнул редактор, – что с тобой поделать… – Уже когда я выходил, он добавил: – Вообще-то я тебя считал совершенно адекватным человеком, даже, пожалуй, слишком, адекватным. Так что даже двойственное чувство теперь испытываю: не только раздражение, а и какое-то любопытство, что ли…

– Ну что ж, всегда приятно ошибиться в людях, – улыбнувшись, произнес я, не подумав, что моя реплика прозвучала довольно по-идиотски.

Остальное рабочее время я тупо сидел, скрывшись за монитором, и набирая пресловутые два номера, которые по-прежнему не отзывались. Время от времени ко мне заглядывали коллеги и отпускали шуточки, который раз за разом становились все площе, а после обеда, к счастью, вовсе утихли… Что ж, сегодня я, пожалуй, легко отделался – да и те хохмы, которые будут преследовать меня в течение ближайшей пары недель, как-нибудь переживу. А потом все это забудется… Если только не придется повторять снова, чего мне, конечно, очень бы не… Господи, о чем я думаю? Надо думать о Ю! Да и не думать надо, а действовать! Видно, похитителей что-то не устроило – или они купили газету и не нашли там заказанной ими заметки. Или они уже что-то написали мне на почту…

Я вновь щелкнул по странице браузера, где был открыт мой почтовый ящик. Нет, пусто. Да и если б что-то пришло, я бы услышал звуковой сигнал: громкость нарочно была вывернута на 100.

Тут я (боюсь даже предположить, в который уж раз) набрал номер Ю – и – да! да! да! – услышал длинные гудки.

– Привет! – почти сразу донесся до слуха самый приятный и драгоценный для меня голос. Звучал он как всегда – спокойно и радостно.

044

Через минуту я уже бешено несся по улице, чуть не сбивая с ног прохожих и мусорные урны. Вот когда я чуть ли не впервые в жизни по-настоящему пожалел о том, что у меня нет машины.

Между тем Ю не сообщила мне по телефону ничего особенного. Просто сказала, чтоб я подошел к ее дому, если сейчас могу. Еще бы я не мог – я бы рванул туда даже если б в этот же момент у меня в квартире начался пожар и мне необходимо было бы его тушить. Да гори все синим пламенем – только бы с Ю все было хорошо и она была бы со мной…

Когда я подбежал к любимейшему своему подъезду из всех подъездов, Ю уже дожидалась меня на улице. Я заключил ее в объятья, пытаясь оперативно перевести дух, а потом принялся судорожно целовать ее лицо, при этом все еще тяжело дыша.