Под дикие крики и улюлюканье толпы меня водрузили на костер и привязали руки к столбу. Мне было так страшно, что даже плакать не хотелось. Господи, неужели меня ничего не спасет?

Ко мне подошел палач, самый настоящий палач в черном колпаке с прорезями для глаз.

– Тихо, народ Долины Фатии!

Он поднял руку, и толпа мгновенно утихла. Говорят, если вдруг данийцы брали в плен людей, то они их также сжигали. Показушники чертовы!

– Сегодня мы судим эту человеческую ведьму за нападение на Владыку земли Фатии, Бертлау и Великого Перекрестка Семи путей. Она приговорена к сожжению!

Так интересненькое дельце, я отсутствовала ровно сутки, и за 24 часа я превратилась из убийцы Прасковьи в убийцу Фатиа. Стоп, это какая-то ошибочка, я не собираюсь умирать за то, чего не делала!

– Ведьма, - обратился ко мне палач, - ты можешь сказать последнее слово. Ты хочешь сказать?

Я выжидательно кивнула и заорала единственное, что сейчас могло спасти меня:

– Али! Али!

Дракон, как всегда, появился из ниоткуда, он материализовался из воздуха и начал кружить над площадью, пролетая практически над головами горожан, пуская тонкие струи огня, в основном в воздух, стараясь никого не задеть, и грозно повторяя:

– Кто смеет обижать мою Бабочку? Вы, неблагодарные дети мои!

И тут у меня что-то кольнуло внутри и совсем не вовремя навалилось чувство смущения, удивления и полной дезориентации. Что это значит? Я должна бояться, а не удивляться, хотя, надо сказать, здесь есть чему изумиться!

И тут на балконе Дома Властителей появился Фатиа, он был совершенно сбит с толку и смотрел на все расширенными от ужаса глазами. Картинка была занимательная: огромная бушующая толпа, посреди нее я, привязанная к столбу, готовая принять незаслуженную смерть, в небе дракон, летающий слишком низко для своих возможностей и посылающий в воздух огонь. Настоящее светопреставление!

Я поняла, ну, конечно, это его чувства, а вовсе не мои.

Наконец, народ увидел его и замолк.

– Что здесь происходит?
– сдержанно спросил он и посмотрел на меня, словно требуя ответа. Можно подумать я заварила всю эту кашу и что-то понимаю.

"Фатиа, мы спасли сегодня друг друга", - подумала я, ощущая, как медленно затекают руки.

В первый раз со дня заключения Моэрто, я почувствовала его страх за меня, не раздражение, не гнев, а настоящий страх. Я опустила глаза и увидела на болтающемся на шее медальоне проявляющийся образ, мой образ.

Глава 7.

Развязка.

Весь следующий день я пряталась от Фатиа, как сбежавшая жертва заклания от своих преследователей. Почему-то мне казалось, что я в жизни не смогу посмотреть ему в глаза. Портретик на медальоне то совсем исчезал, то появлялся. Чувства у меня по этому поводу были очень противоречивые: я злилась, когда он исчезал, злилась, когда он появлялся. Мне все время казалось, словно я копаюсь в чужих секретах, настолько личных, что о них не рассказываешь даже самым близким друзьям, а плохо знакомым-то, таким как я, уж точно. Как у данийских Властителей все просто: появился образ, значит, люблю, исчез - больше не люблю. Примитивный народ!

Когда Арвиль приехал, я спаслась трусливым бегством через огород и пряталась в кустах малины, а Ване, не умеющему врать, а потому волнующемуся и заикающемуся, пришлось развлекать Властителя Долины Фатии до самого вечера. Потом он уехал, а я разревелась, от обиды, что он меня все-таки не дождался, чем совершенно сбила несчастного адепта с толку.

Ночью кто-то постучался в окно. Я сразу открыла глаза: Арвиль, это у него такая манера приглашать меня на прогулки. Внезапно, внутри все похолодело: это не он! Снова раздался стук.

Виль. Он приехал. Столько времени я боялась подумать, что будет, когда он появится, а теперь он здесь.

– Виль, уходи, - тихо прошептала я, прекрасно зная, что вампир меня и так услышит, - лучше уходи. Я знаю, что ты участвовал в похищении вместе с Неаполи, это все знают. Уходи. Фатиа не отпустят тебя живым.

– Что?
– услышала я за окном звериный рык.

В тот момент, когда я вскочила с кровати и одним прыжком оказалась у противоположной стены, вампир, выломав окно, запрыгнул на подоконник, глаза налились кровью, он казался опасным ощетинившимся волком, готовым в любую минуту прыгнуть на жертву и загрызть ее. От испуга у меня задрожали руки, в голове установился настойчивый непрекращающийся звон.

– Виль, уходи, - прошептала я дрожащим голосом.

– Что ты сказала, Ася?

– Виль, я буду кричать, Виль.

Вампир подходил все ближе и ближе. В неровном лунном свете, падающем в разбитое окно, его кожа приобрела прозрачный мертвый цвет, а обнаженные клыки резко выделялись матово-белым на фоне черной ямы рта.

– Я пытался вас догнать, но по маршруту, запланированному Советом, вы не проезжали.

Я набрала в легкие побольше воздуха и что было силы заорала, вложив в этот крик весь свой ужас: