Николас быстро вскинул голову. Всегда считалось, что за неимением собственного сына Виктор назначит наследником сына дальнего родственника, ребенка, который с самого раннего детства воспитывался в его доме и получил необходимые знания в кораблестроении и управлении плантациями сахарного тростника. Правда, вслух это никогда произнесено не было - Я не желаю, продолжал Виктор с привычным отсутствием деликатности, - чтобы моим наследником стал человек, не являющийся моим ребенком.
– Он остановил взгляд на дочери, но она отлично держала себя в руках, и ничего, кроме вежливого интереса, на ее лице прочитать было невозможно.
– Однако женщина не сможет управиться с таким наследством, даже если провела чертову уйму времени в монастыре, уткнувшись в книги.

Женевьева оставалась неподвижной, но почувствовала, как Николас при этих словах немного расслабился.

– Итак, - сказал Виктор, - я нашел компромиссный вариант, который устроит всех заинтересованных. Ты, Николас, женишься на Женевьеве и таким образом получишь все преимущества моего наследника, а дети Женевьевы, в свою очередь, наследуют тебе. Ты умеешь управлять плантацией и верфью, вот и продолжай, а в качестве платы получай мою дочь и ее наследство.

– А что получит от этого ваша дочь?
– От чудовищной затеи отца голос у Женевьевы дрожал. Отбросив все предосторожности, она встала, белая, как молоко, с расширившимися и гневно сверкающими глазами.

– Во-первых, и это главное - мужа, - без лишних слов ответил Виктор.
– Это в конце концов мечта каждой девушки, а тебе давно пора прекратить слоняться без дела и угомониться. Кроме того, ты будешь единственной наследницей всех владений Латура, а после тебя - твои дети.

– Не могу поверить! Я вообще не собиралась пока выходить замуж, а уж за Николаса - никогда!
– Женевьева обернулась к кузену: он был бледен, словно только что увидел призрак.
– И Николас не хочет жениться на мне. Правда ведь, кузен?
– Поскольку тот не ответил сразу, она схватила его за плечи:

– Да скажи же что-нибудь, ради Бога! Вспомни о Мадлен Бенуа!

– Хватит!
– рявкнул Виктор и встал с побагровевшим лицом.
– В моем доме я запрещаю даже говорить о подобной партии. Если ты хочешь жениться на этой ничтожной маленькой недотепе, у которой ни копейки за душой, - твое дело, но тогда больше не попадайся мне на глаза.

Николас все еще не произнес ни слова. Женевьева встряхнула его, и он стал медленно приходить в себя, взгляд его сфокусировался. Женевьева поняла, что происходит, но не поверила своим глазам: Николас не собирался бороться. Она с презрением отвернулась от кузена и посмотрела на отца в упор:

– Я не выйду замуж за Николаса, папа. Мне все равно, кого вы назначите своим наследником. Для меня это не имеет никакого значения!

Женевьева направилась к двери, но Виктор гаркнул, чтобы дочь осталась, и она остановилась, уже взявшись за дверную ручку и ладонью ощутив прохладу фарфора. "Все равно от этого не уйдешь, оно настигнет везде", - подумала Женевьева с безысходной тоской.

– Вы сделаете то, что я прикажу, мадемуазель, - прошипел Латур, обходя вокруг стола.
– Вы - моя дочь и обязаны признавать авторитет отца, в противном случае я заставлю вас это сделать.

– Вы не можете заставить меня вступить в такой омерзительный брак, ответила Женевьева, с трудом принуждая себя стоять на месте, хотя все ее существо рвалось прочь отсюда.
– Мы живем не в средние века.

– Почему этот брак - омерзительный?
– впервые заговорил Николас. Услышав его голос, Женевьева даже обернулась от неожиданности. Он был все еще бледен, но уже вполне владел собой, словно принял наконец трудное решение.
– Мы никогда не испытывали друг к другу неприязни. Я могу себе представить союз и похуже.

– Можешь?
– вопрос Женевьевы прозвучал язвительно, а во взгляде читалось неприкрытое презрение.
– Может быть, мне следует считать себя польщенной, но я более отвратительного брака и представить себе не могу.

И тут Виктор Латур взорвался.

Женевьева, на которую обрушилась гроза, застыла неподвижно и безмолвно, чтобы не навлечь на свою голову еще более страшных ударов молнии и чтобы неистовство отцовской речи не перешло в неистовство действия. Но наконец Виктор выпустил пар и остановился, прижав руку к груди и тяжело дыша. Латур настолько выдохся, что даже не мог велеть им убираться - лишь махнул рукой на дверь, и они поспешно ретировались.

– Трус!
– гневно выкрикнула Женевьева кузену уже в вестибюле.
– Ради денег ты готов пожертвовать Мадлен! Жалкий трус!

Николас невесело рассмеялся:

– А как мне, по-твоему, жить с несчастными двумя тысячами пиастров за душой? Скажи, если ты такая смелая и воинственная. Я не могу обрекать Мадлен на нищету, ведь у нее тоже ничего нет. Ее бабушка едва сводит концы с концами, чтобы поддерживать более или менее достойное существование для них обеих.

– Может быть, тебе пойти в пираты?