Поверхность снова начинает качаться, и мне с трудом удаётся балансировать в воздухе, чтобы не свалиться к чертям или тому, что внизу, потому что я представляю только мелкую мерзость, готовую заползти под одежду. Я не знаю, сколько прошёл, и сколько осталось ещё, и это тоже выводит. В эту самую секунду, я мог бы согласиться работать в библиотеке вечно, но ни разу не совать руки в ёмкости и идти по палке, на которую с трудом помещается одна стопа. Если дойду до водопада без нервного срыва, то это можно считать победой. Как маленький засранец, я готов звать на помощь маму. И мысленно, я действительно её зову. Как только вернусь в Нью-Йорк, первым делом заеду к родителям и сожму её в объятиях. Странно, что никто не зовёт отца, ведь порой он может больше, чем мама, но все зачастую кричат: «Мама».

Как только нога касается ровной поверхности, облегчённо выдыхаю и делаю шаг назад от дна с неизвестностью. Пусть меня спустят отсюда и как можно скорее, потому что я скорей хочу добраться до шеи Трикси.

— Уберите меня отсюда как можно скорее, — прошу я.

— Вы может спуститься, — сообщает за спиной другой мужской голос.

— Сам? Вниз головой?

Мужчина берёт меня за предплечье, и когда делаю шаг, словно со ступеньки, чувствую новую поверхность под ногами.

— Тут ничего не было, — говорит голос Трикси. — Ты сам всё придумал.

— Твою мать, я точно убью тебя, — стону я, не веря тому, что был в нескольких дюймах от пола.

Гребаное воображение сведёт меня в гроб или хуже: загонит в комнату с мягкими стенами, где будет слишком тяжело совершить самоубийство. Сажусь на корточки и прохожусь по лицу ладонями. Я даже не был на высоте, я всё время оставался внизу. Не знаю, стоит ли рассказывать об этом отцу, который наверняка согнётся от смеха.

— Скажи, что это всё.

— Это не всё, — хихикает Трикси.

— Чёрт! — буркаю я. — Сколько ещё ты будешь вить из меня веревки?

— Планирую как можно дольше.

— Я превращу каждый твой день в ад.

— Это невозможно.

— Тебе будет легче, если ты будешь и дальше придерживаться этого мнения.

Трикси передразнивает в ответ и глупо хихикает. Я рад, чтобы хотя бы это развеселило её. Вероятно, ей просто нравится меня бесить и издеваться. Хотя, тут и гадать не нужно, я уверен.

— Что дальше? Я буду копаться в навозе? Меня закопают? Завяжешь мне глаза и уедешь в Нью-Йорк, вручив мне карту для похода за тобой?

— Какая хорошая фантазия, я могла бы.

— Кто бы сомневался.

— Но глаза завяжу.

— О, да ладно, мы же всё равно в темноте. Я и так ничего не вижу, для чего двойная защита?

— Для того чтобы ты спросил, теперь можно не завязывать.

— Ты так и блещешь весельем, — парируя я, вновь следуя за ней.

Трикси останавливается, и я уже жду, когда на меня вывалят очередную порцию, лишающую дара речи и убивающую здравый рассудок. Остаётся лишь надеяться на то, что это последний ужас на сегодняшний день. Я готов замёрзнуть до смерти на улице, чем вернуться обратно к новым картинкам в голове.

— Закрой глаза, — просит она.

— Что? Ты с ума сошла? — фыркаю я. — Мы в гребаной темноте.

— Ты не доверяешь мне?

— Хороший вопрос после того, что я делал недавно.

— Доверяешь?

— Доверяю.

— Тогда закрой глаза.

— Господи, ладно, — выдыхаю, повинуясь её условию.

— Честно закрыл? — сквозь улыбку, спрашивает Трикси.

— Честно.

— Врушка, — смеётся девушка, вслед чему поверх глаз ложится повязка.

— Я правда не смотрел, из нас двоих, не доверяешь только ты!

— Я правда не смотрел, ла-ла-ла, — пискливо тянет она, и если бы я мог, то закатил глаза. Я не могу её понять, да и вряд ли когда-либо смогу. Мне не известна логика, которой она руководствуется.

Слышу щелчок дверной ручки, и девушка подталкивает меня вперёд.

— Если ты сбросишь меня с обрыва, я воскресну и заберу тебя с собой, — заверяю я, слушая её смех.

— Пока ты нужен мне живым.

— И кого я должен благодарить за это?

— Судьбу.

— Спасибо, это учту уже я.

Трикси щипает меня, и я два не пискаю от боли. Вместо этого, растираю кожу и готовлюсь к очередному безумному сюрпризу.

— Готов?

— Нет, можно я уже ушёл?

— Сейчас вместе посмеёмся, — сквозь голос, улыбается девушка. — Можешь снять.

— Чтобы увидеть темноту, спасибо.

— Снимай уже, — хохочет она.

Стягиваю повязку и жмурюсь из-за резкого ослепления ярким дневным светом. Не успеваю увидеть абсолютно ничего, кроме собственных кулаков, которыми тру глаза, чтобы привыкнуть.