— Да ладно, мы же помрем от скуки.

— Что есть вообще? — интересуется Ди, тыкая по кнопкам, чтобы сделать выбор игры.

— Куча всего, — сообщаю я, устраиваясь поудобней.

— Давай в футбол?

Смотрю на отца, который подозрительно молчалив, в то время как Ди обращается к своему:

— Даже не надейся, не американский. Хрена с два, ты работал тренером.

— Опять ноешь, как девчонка, — смеётся мистер Фуэнтес.

— Играем в напольный.

— Думаешь, я плохо играю в такой?

— При мне ты никогда не играл.

— Выбирай команду, нюня.

— На что играем? — спрашиваю я, пока отец выбирает команду для них, а Ди для нас.

— Пусть моют посуду за нас, — улыбается друг.

— И убирают со стола, — добавляю я.

Отец закатывает глаза и усмехается.

— Скудная фантазия. Добавляю оплату за завтрашний ужин и уборку дома.

— Хрен с вами, забились, — соглашаюсь я.

— Согласен, — кивает Ди.

— Плюс, покупает нам билеты обратно, — как бонус, накидывает мистер Фуэнтес.

— Итого: посуда, уборка стола, уборка дома, оплата ужина и билеты, — перечисляет друг. — Всё?

— Да, — улыбаясь, повторяю условия: — Один матч, никакого разогрева. Первый тайм Ди, второй я, вы сами решите. Без перерывов. Никаких смен команды.

— Как маленькие мальчики, — доносится до нас голос мамы.

Оборачиваюсь, видя двух женщин, которые наблюдают за нами, стоя в пороге кухни.

— Мы решаем вопросы по взрослому, Лиз, — смеётся отец. — Не всего можно добиться с помощью выброса бумаги, ножниц или камня.

— Ты так говоришь, потому что проиграл дважды.

— Не начинай, — улыбается он.

— Победа в нашем кармане, — гогочу я, вновь салютуя по ладони друга.

— Нам хотя бы ничего не нужно делать, — довольно улыбается миссис Фуэнтес, поблескивая зелёными глазами.

— Это точно, — поддерживает мама.

Они вновь скрываются за поворотом, а мы меняемся местами, громко выбирая команды и её участников. У отцов всё делается по обоюдному согласию, как будто они знают вкусы друг друга даже в гребаных цветах шорт, нам же приходится вести жёсткий отбор. Мы смеёмся, комментируем того или иного члена команды, даём друг другу пять и коверкаем их фамилии, за что на нас смело можно подать в суд, руководствуясь статьей за оскорбление личности. С трудом, но одиннадцать членов команды готовы и расставлены по позициям, в то время как наши отцы уже давно это сделали, обсуждая что-то другое, далёкое от предыдущих тем.

Матч даёт старт, и благодаря ему, в доме становится так громко, как никогда ранее. Если нас не слышно на другом конце штата, то я даже расстроюсь. Как только мяч залетает в ворота команды соперников, я и Ди визжим подобно девочкам. На лицах отцов нет и унции разочарования, они смотрят на нас, как на парочку истеричек. И через пару минут, я разворачиваю их план, словно раскрыл карты.

— Вы сделали это специально! — восклицаю я.

— Надо же дать вам порадоваться хотя бы раз, — усмехается отец, пока отец Ди играет бровями и плюхается на спинку дивана, как заочный победитель.

— Сделаем их, — ворчит Ди.

К сожалению, его слова не становятся пророческими, потому что следующий мяч летит в наши ворота уже спустя пару минут, из-за чего Ди бросает целый набор проклятий:

— Какого хрена, вашу мать, сейчас было? Будь я проклят!

Отцы начинают гоготать, стукаясь кулаками.

— Как я могу считать тебя другом после этого? — обращаясь к своему, вторю я.

— Забыл? — смеётся он. — Мы не друзья, а всего лишь родственники, сам говорил.

— Я же пошутил!

— Кого это волнует?

Из-за отчаянья падаю на диван и тру переносицу.

— Просто охренительно.

— Да ладно, нюньчики, — улыбается мистер Фуэнтес. — Когда-нибудь и вам повезёт.

— Сделай их, — обращаясь к другу, прошу я. — Я хочу, чтобы они плакали всю оставшуюся жизнь.

Ди салютует мне пять, и мы без слов договариваемся вырвать победу любой ценой.

Вряд ли я нервничал столько за всю жизнь. Приходилось быть в разных ситуациях, но не тогда, когда на кону стоит собственная самооценка. Если до второго тайма я не поседею, то это уже можно считать успехом. Каждый раз, когда мяч залетал в наши ворота или в ворота отцов, напряжение лишь увеличивалось. К концу времени, между нами повисла проклятая ничья в виде шесть-шесть, а за спиной раздался голос мамы:

— Мы уже оглохли.

— Идите к девчонкам, кажется, они там покрылись паутиной и пылью, — не глядя, говорю я.

— Завершайте, — вступает миссис Фуэнтес, бегая глазами между сыном и мужем. Я же окидываю быстрым взглядом гостиную, но не обнаруживаю в ней того мелкого засранца, что принадлежит их семье.

— Да ладно, Грейс! Это мужские вопросы, мы сами их решим! — твёрдо вступает в разговор мистер Фуэнтес.

— Может быть, но мы уже всё решили, — улыбается женщина.

— И что вы решили?