Сдерживая смех, я молча начинаю вырезать одежду, в то время как Мэйсон увлечённо вырезает куклу. Краем глаза замечаю, что он исправляет её талию, укорачивает волосы и с многообещающей улыбкой приступает к одежде. Когда на полу появляются слишком много обрезков, я поднимаю глаза и вопросительно смотрю на него и на бывшие джинсы. Мэйсон не торопится показывать мне свою работу, я получаю лишь подмигивание. Что-то мне подсказывает, что вскоре его куклу можно будет вызвать на дом по номеру телефона.

— Готова? — улыбается он, спустя пять минут.

— К тому, что ты там сделал — нет.

— Я всё равно покажу, — сквозь смех, он поворачивает ко мне бумажную куклу лицевой стороной. — Ну как?

— И что это? — сдерживая смех, я рассматриваю короткие джинсовые шортики, которые были когда-то джинсами, топ, который открывает живот и волосы, которые стали волнистыми благодаря частям, которые он обрезал.

— Моя Жаклин.

— Кто бы сомневался, что ты сделаешь её именно такой.

— Показывай свою.

— Им точного не быть подружками, — улыбаюсь я, положив рядом свою, облачённую в платье с мелким горошком.

— Ну, да, одна испортит вторую.

Атмосфера в комнате резко меняется, и от бывшего веселья не остаётся и следа. Я знаю, на что он намекает.

Качаю головой и выдыхаю.

— Прекрати это.

— Что именно?

— Прекрати отвечать ей.

— Я не отвечал.

— Пока ты не отвечаешь на негатив, он до тебя не долетает. Но как только ты делаешь это в ответ, на твоих руках остаётся грязь. Это было слишком.

— Я сказал правду.

— К чему эта правда, если она задевает другого человека? Ты не имеешь права её так называть.

— Хорошо, и кто она по-твоему?

— Это её право и её выбор. Ты ушёл от неё далеко?

— Смотря в чём.

— Если бы на это пошла твоя мама, ты сказал бы ей подобное?

— Она бы никогда так не сделала.

— С чего ты взял? Я предлагаю представить, а не утверждаю, что такое было.

— Я не хочу об этом говорить, — рычит Мэйсон.

— Хорошо, тогда можешь идти.

— Я не хочу уходить.

— Ты можешь со мной поговорить?

— Могу.

— Тогда в чём проблема?

Мэйсон поднимается на ноги, и ножницы падают на пол с его колен. Он уже подходит к дверям и кладёт ладонь на ручку, но застывает, продолжая стоять ко мне спиной. Резкий удар кулаком по стене, и он поворачивается. На это раз, не вздрагиваю. Я привыкла к его эмоциональности.

— Я не могу сдержаться, — тихо признаётся он.

— Можешь.

— Не могу.

— Ты даже не попытался. Почему ты не можешь просто игнорировать?

Поджав губы, я вижу, как дёргается его кадык, а глаза приобретают не тот блеск, который мне нравится. Он злится.

— Я могу остаться у тебя?

— Если Деби не решит появиться.

— Где она?

— Не знаю, ушла вместе с моим ноутбуком на прогулку пару недель назад.

— Твоя соседка украла твой ноутбук?

— Думаю, что да.

— Почему ты не сказала об этом раньше?

— Потому что это не то, что должно тебя волновать.

— Это то, что меня волнует.

— В любом случае, она когда-нибудь вернётся, тут её вещи.

— Почему я могу остаться, только если её не будет?

— Потому что ты не можешь спать на полу.

— Я не буду спать на полу. Я буду спать с тобой.

Отрицательно кручу головой, и Мэйсон хмурится.

— Почему?

— Потому что это слишком интимно, — говорю я.

На губах парня появляется полуулыбка.

— Серьёзно?

— Да, — киваю я.

— Я совершенно точно уверен, что между нами уже было больше, чем простой сон.

— Да, и это ничего не меняет. Я уже говорила.

Резко срываясь с места, он валит меня на подушку и хватает запястья, нависая сверху. Тяжело дыша, Мэйсон смотрит в мои глаза.

— Это всё меняет!

Вновь кручу отрицательно головой, и его глаза падают на мои губы.

— Я не могу перестать думать о тебе. Я не хочу спать в этой гребаной кровати.

— В какой кровати?

— В своей кровати. Я не могу там заснуть.

— И где ты спишь?

— На диване, — выдыхает Мэйсон. — Скажи ещё раз.

— Что?

— Что я нужен тебе.