На мгновение ей показалось, что глаза нарисованной девушки блеснули, а улыбка дрогнула, но Настя сморгнула: картина снова была неподвижной. С девушки Настя перевела взгляд на книгу, которую та читала, лежа на постели. Помня о том, что рассказывал о ней антиквар, она попыталась разглядеть пентаграмму на странице открытой книги. Да, определенно, пентаграмма угадывалась, но это могла быть и просто звезда, не было видно внутренних перекрестий, и видны были лишь два острых угла: а что если там просто изображение звезды и даже не пятиконечной? Текста было не разглядеть, художник писал широкими мазками, ему было не до деталей. Зато книга видно, что толстая: пальцы девушки, прикрывающие рисунок звезды, не скрывали высоту переплета. Узнать бы, что за книга…

Уловив краем глаза движение, Настя подняла взгляд от картины и испугалась, увидев у окна мужчину в странной одежде, словно он пришел со съемок исторического кино: шапочка с облезлым пером, курточка, подпоясанная кожаным поясом. Он делал ей знаки, чтобы она молчала, манил к себе. Настя поднялась с дивана и подошла ближе, она открыла было рот, но он заговорил. Только она ничегошеньки не понимала из того, что он говорил, это был какой-то незнакомый ей язык. Мужчина сильно нервничал. Настя развела руками и помотала головой, показывая ему, что не понимает. Мужчина в отчаянии схватился за голову и слезы выступили на глазах. Продолжая прикладывать палец к губам, чтобы Настя не заговорила, он огляделся торопливо вокруг. Взгляд его упал на стол Цезаря и на бумаги, лежащие на них.

Он торопливо показал Насте, чтобы села за стол. Настя опустилась на стул, положила перед собой лист бумаги, догадываясь, что он хочет, чтобы она написала, взяла ручку и провела черту по бумаге, чтобы показать, что та пишет. Незнакомец быстро закивал. Потом он подошел к Насте ближе и нерешительно, словно боялся обжечься, дотронулся до руки девушки. Настя почувствовала, как ускорился ее пульс и слегка закружилась голова. Держа ручку, она послушно выводила буквы незнакомых ей слов. Буквы нечеткие, дрожащие, но читаемые. Вошла Лика, поставила чай, хотела подойти к Насте, но ее окликнули из коридора, она только бросила:

— Сейчас вернусь!

Настя в отчаянии поняла, что ее рукой водит призрак. А он продолжал писать, высунув от напряжения язык, дрожа то ли от напряжения, то ли от нетерпения, то ли от страха, то ли от контакта с Настей. Самой девушке тоже было плохо, тошнота вдруг подкатила к горлу, головокружение усилилось. Но она старалась не терять сознания, даже когда все потемнело перед глазами, она продолжала крепко сжимать ручку, чтобы призрак мог закончить свое послание. Потом в ушах зазвенело, пол ушел из-под ног, а стол перестал быть надежной опорой.

Очнулась Настя на диване, за окном было темно, Лика пихала ей под нос что-то жутко пахнущее.

— Ну, наконец-то, спящая красавица, — послышался голос Итсаску.

Настя хотела сесть, но ее остановили чьи-то сильные руки.

— Лежи, — прозвучал голос Джонни, его рука погладила ее по плечу. — Ни на минуту оставить нельзя.

Настя сдалась, медленно восстанавливая свои чувства, мысли и ощущение времени и пространства.

— Бумага! — вдруг вспомнила она и снова попыталась приподняться.

— Вот ведь беспокойная душа, — борода Джонни защекотала ей щеку. — Лежи тихо, пока тебя Лика приводит в чувство, не брыкайся.

— Бумагу мы нашли, — успокоил ее Цезарь. — Не знал, что ты говоришь на голландском.

— Я не говорю. И не пишу, — Настя огляделась вокруг. Картины уже не было в кабинете. — Это сделал другой человек. То есть… Я думаю, это был призрак. Потому что Лика его не увидела.

— По-голландски кто-нибудь читает?

Итсаску недовольно поморщилась:

— Могу попробовать.

Настя присела на диване, ребята сели тесно рядом. Цезарь протянул вампирше бумагу.

Итсаску пробежала глазами текст, присвистнула. Потом усмехнулась и стала читать.

«Я нарисовал картины с Лилит. Спрятал книгу в умирающем городе. Убили. Она есть зло, жизнь и моя любовь”. Дальше неразборчиво, видимо, он торопился. Что-то про книгу, но не пойму. Тут несколько книг упоминается, потом слово «евангелист».

— Думаю, что это нельзя хранить, — Цезарь забрал из рук Итсаску бумагу.

Щелкнула зажигалка, и бумага вспыхнула, Цезарь бросил догоравший лист на блюдце и проследил, чтобы от него остался лишь пепел.

— Теперь понятно, зачем ты была нужна им, Настя. Они знали, что там, где картина, может появиться и призрак художника. Видимо, они знали и про девушку-призрака, может, с ее помощью надеялись поначалу выведать тайну художника. А потом привели тебя туда, надеясь узнать местонахождение книги или второй картины. Формально расследование окончено, картина сегодня вернется к владельцу. Вы все получите гонорар. Мы летим в Венецию 21 декабря. Подготовьтесь к поездке. Пусть граф Виттури решит, что делать дальше с этой информацией. Настю пока продолжаем охранять. Нас много, так что дежурство не будет обременительным. Настя, возобновляем лекции об искусстве, жду тебя завтра вечером. Домой доберешься?