И она увидела его. Прохожие призраки обходили его стороной, а он стоял на площади Святого Хайме, высокий, худощавый, лица не разглядеть из-за надвинутой на лоб шляпы. Она шла к нему, изнемогая от усталости, призраки тянули ее назад, предупреждали об опасности, но она делала шаг за шагом, ночная рубашка трещала по швам и внезапно разорвалась, и, обнаженная, она упала к его ногам. Прижалась к нему так, словно он был самым дорогим существом на свете, словно искала у него защиту и отдых.

— Я ждал тебя, Настя, — сказал он, слегка наклонившись над ней.

Она подняла лицо, но его было не разглядеть, словно это сама чернота собралась в фигуру человека, словно огромное Ничто уменьшилось до размера мужчины, завладело голосом живого, чтобы сказать ей эти слова.

— Я твоя смерть.

И прежде чем она успела осознать эти слова, он накрыл ее черным тяжелым плащом, который весил словно надгробная плита. Она умирала под этим плащом без воздуха, задыхалась и не могла вырваться наружу.

Она проснулась рывком на постели, хватая жадно холодный и сырой воздух, вся в испарине ужаса. Еще никогда ей не снились такие страшные сны, сердце билось в горле и ушах, ей казалось, еще немного и грудная клетка не сможет его удержать. Влажные простыни казались продолжением сна и напоминали прикосновения страшных прохожих. За деревянными ставнями, прикрытыми на ночь, уже брезжил свет. Настя быстро вскочила с постели, открыла окно, оттолкнула ставни, серый свет залил номер гостиницы, буднично освещая неприбранную постель. И собаку. Собаку, которая торопилась выйти из номера, пока ее не заметили, но, поняв, что ее засекли, поджав хвост с виноватым видом побежала по коридору.

— Да что же такое-то, твою ж… — Настя выбежала в коридор вслед за собакой, завернувшись в куртку. Но коридор уже был пуст.

— Бред какой-то… — она провела рукой по растрепанным волосам, сохранявшим еще форму вчерашней прически. Запутавшись в локонах, покрытых лаком, Настя махнула рукой на поиски собаки и отправилась мыть голову в душ.

В Венеции было холодно, падал снег, как во сне Насти, и тут же таял в водах каналов и на мостах. Но прогулка на морозном воздухе очищала мысли, спутанные после бала и сна. Снежинки падали скоро, тяжелые от влажности, почти превращаясь в дождь. Настя остановилась на мосту и смотрела на город. На него можно было смотреть бесконечно. Отсюда, с этого моста, она видела узкий канал и пересекающие его тут и там мостики, словно перекрестки на улице.

Венеция была полна львов, символ святого Марка, покровителя города. Насте нравилось замечать ручки на дверях в виде львов, статуи, лепнину, даже полустертые фрески и росписи. Следующий мост, терявшийся в начинающем клубиться тумане, был украшен столбами в виде львов, поднявшихся на задние лапы. Красивый белый каменный мост, который может потеряться скоро в тумане. Настя вытащила мобильный и навела камеру на мост. Сняла его, опустила телефон и замерла: на нем стояла женщина в пышном алом платье. Она смотрела прямо на Настю. Настя снова навела камеру на мост: он был пуст.

Призрак смотрел прямо на нее, девушка была уверена в этом. Но туман почти поглотил мост, хотя алое платье еще можно было отличить в белом облаке. Настя вдруг поняла, что туман окутывает весь город и повернула к отелю. Но улицы, которыми она шла сейчас, не казались уже знакомыми, появились какие-то незнакомые лестницы и некстати вставали перед ней мосты с каналами-невидимками. И пару раз казалось, что в тумане где-то недалеко от нее мелькает алое платье и какой-то приглушенный шепот доносился до нее иногда. Настя чуть не плакала от отчаяния: надо же было так глупо заблудиться в паре улиц от отеля! Она уже не узнавала город, туман забирался за шиворот, холод прошибал до костей. Некстати вспомнился холод в лавке антиквара, и девушка еще больше испугалась. Когда, завернув за очередной угол, она налетела на человека, она вскрикнула, потому что ей уже стало казаться, что в этом городе она одна. Сначала она с облегчением вздохнула, убедившись, что перед ней не незнакомка в алом платье, а потом удивленно уставилась на человека, с которым танцевала на балу.

— Какая приятная неожиданность! — проговорил он своим бархатистым голосом. — Анастасия!

Настя еле удержалась, чтобы не вцепиться в него, стараясь сохранять невозмутимость и не показывать, что она испугана, она улыбнулась.

— Доброе утро! Искала кафе, чтобы позавтракать, но в этом тумане, кажется заблудилась.

— Тогда позвольте мне сопроводить Вас в одно очень приятное место, я как раз направлялся туда за завтраком, составлю Вам компанию, если Вы не против.

И он, элегантным движением предложил ей взять его под руку. Она послушалась, но при прикосновении к его черной кожаной куртке некстати вспомнился их вчерашний танец, и она почувствовала, как заливается румянцем. Что ни говори, а идти по Венеции с ним все равно было, что идти по залам дворца под руку с королем. Она старательно отгоняла это сравнение и вздохнула с облегчением, когда они вошли в теплое кафе, пахнущее кофе и выпечкой. Глядя на то, как за окнами кафе туман постепенно расходился и появлялись прохожие, Настя спрашивала себя, не была ли она в каком-то Ином городе всего несколько минут назад. И не вывел ли ее оттуда этот странный незнакомец?

Он сел к ней за столик, встряхнув черными волосами, мягкими кудрями обрамлявшими его худое и красивое лицо. Мгновение его темные карие глаза внимательно и серьезно посмотрели на Настю, но он тут же отвлекся на подошедшего официанта, заговорив с ним на итальянском. Настя слушала мелодичные и витиеватые интонации, с которыми он громко говорил с официантом, и, судя по продолжительности разговора, это был не только заказ завтрака. Незнакомец с бала засмеялся реплике официанта, и вот тут Настя поняла, что этот смех стал последней каплей, которая сломила в ее душе хлипкий барьер сопротивления его очарованию. Она словно увидела его в цвете, а до сих пор видела в черно-белом. Эти искры золота в карих глазах, эти черты, словно с картин эпохи Возрождения, удивительно красивые руки, тени в уголках рта как у Джоконды, эта демоническая сила южной крови, дышащее экспрессией каждое движение и звук. Смех мужчины стер прежние симпатии и надежды на Джонни, уничтожил ее защиту. И вчерашний танец, их близость, прикосновения, улыбки — все заиграло совсем другим, интимным светом. Настя сидела, стараясь угомонить в себе вихрь чувств, стать снова спокойной, не выдать ничем ускорившегося сердцебиения и новых эмоций. Она даже прослушала, когда официант ушел, потому что смотрела на свои покрасневшие от холода руки, пытаясь успокоиться.

— Вы, наверно, хотели позавтракать в одиночестве? — спросил ее он, и она встрепенулась словно ото сна.

— Вовсе нет, — улыбнулась она, избегая смотреть ему в глаза. — Просто вспоминала странную прогулку по городу. Понимаете, я шла по абсолютно пустому городу и никого не встретила, если не считать… если не считать…

— Кого?

Она была близка, чтобы рассказать ему про призрака, но потом передумала.

— Вас.

Тут она решила посмотреть на него. Он откинулся боком на стул, положив одну руку за его деревянную спинку, другую держал на столе. Он явно усомнился в искренности ее ответа, но усмехнулся, принимая его.