Настя видела, как улыбается ей Джонни: она же так хотела, чтоб он пригласил ее на танец. Но странным образом, взгляд переходил на его спутника, который казался черным и лишним пятном на этом празднике ярких красок. Его маска плотно облегала действительно красивое лицо с волевым подбородком, блестящие темные волосы были гладко зачесаны назад. Настя снова перевела взгляд на Джонни. Она видела: тот пригласит ее, он смотрит на нее восхищенно, но его спутник оказался быстрее, музыка вступления к вальсу заканчивалась, но он успел протянуть ей руку, и прежде, чем Настя успела задуматься, как отказать, она вложила свою руку в его.

«Джонни!» — мелькнула и погасла как молния мысль, но тут же сменилась другой, тревожной, «Я же не умею!», но рука ее партнера уже легла на талию.

— Я не… — выдохнула она, но тут он увлек ее в танец.

Мелодия нарастала плавными кругами, захватывая их, словно в воронку, увеличивая ритм, и Настя вдруг поняла, что плавно, красиво и грациозно кружит по зале, делая развороты, словно всегда танцевала вальсы. Это он умело направлял ее, легко приподнимал, подхватывал, кружил. Танец пьянил. Поначалу музыка казалась знакомой, но потом она узнала ее, то был вальс цветов из балета «Щелкунчик». Для Насти этот балет с детства был связан с Новым Годом и Рождеством: отец водил ее маленькую накануне праздников на этот балет в Кремль и в Большой театр. Разве не волшебство, что сейчас, под Новый год она танцует вальс под музыку русского композитора в Венеции? Она бы не могла пожелать лучшего. Это было исполнением мечты, которую она даже не успела помечтать, словно кто-то по мановению волшебной палочки превратил ее в сказочную принцессу, под самую прекрасную и самую новогоднюю для нее музыку. И подарил ей партнера, который помог ей станцевать этот вальс. Она смотрела ему в глаза, ловила его улыбку. Если бы ей нужен был герой для девичьих грез, им бы стал он, пусть в маске, но она чувствовала его нутром, словно он был создан для этого танца с ней. Волшебного, безумного, легкого, магического танца.

Они кружили по зале легко и непринужденно, улыбаясь друг другу, словно герои мультфильма про принцессу и принца. Оркестр то ли следовал за ними, то ли заманивал в сказку. Мелодия была необыкновенно прекрасной, хотелось плакать от счастья. Они танцевали одни. Остальные смотрели, завороженные волшебным синим и мистическим черным, трогательной восторженностью девушки и абсолютной уверенностью мужчины.

Она ощущала себя легкой, такой легкой, что не чувствовала пола под ногами. Не было времени даже на удивление, она словно всегда танцевала с ним, зная, когда он заставит ее сделать поворот, когда поймает снова за руку и привлечет к себе. Счастье пузырьками двигалось в крови, как шампанское, она знала, будто видела со стороны, как красиво ее платье в кружении, как сверкают и переливаются серебряные нити в ткани, нежно, словно звезды на темном небе, как красиво изгибается стан, когда она отклоняется от него.

Музыка подхватывала, кружила, улыбалась ей в лице этого незнакомца. Восторг нарастал вслед за мелодией, казалось, что это вечность мягко качает ее в своих ладонях. И хотелось в тот момент только одного: чтобы этот танец не кончался как можно дольше!

Зрителям чудилось, что еще немного, и они оторвутся от пола, взлетят, продолжат кружиться вокруг огромных светильников под расписным потолком. Поглощенные друг другом.

Цезарь испытывал желание вырвать палочку из рук дирижера, оборвать этот танец, пока не поздно. Но было поздно уже давно, в тот самый момент, как человек в черном протянул руку Насте. Или даже раньше, гораздо раньше. С болью в сердце он наблюдал за прекрасной парой. Бедная девочка!

Когда музыка завершилась, зал разразился аплодисментами. Под них незнакомец отвел Настю обратно к застывшей и изумленной Лике, элегантно поклонился, поцеловал ей руку и, подхватив Лику, отправился танцевать следующий танец, но в этот раз к ним присоединились остальные маски. Бал начался.

Насте казалось, что первый танец раскрепостил ее и освободил от скованности. Она танцевала с Диего, Джонни, Цезарем, ее приглашали незнакомцы… Когда пробило двенадцать часов, гости сняли маски. И теперь все начали знакомиться друг с другом, обнимать неузнанных ранее друзей. Через полчаса их пригласили в соседний зал, где были накрыты длинные столы, все расселись согласно указанным на карточках именам, Настя оказалась между Диего и Джонни. Огромная ель, украшенная игрушками и огнями, стояла в противоположном углу залы, заваленная подарками.

Она поискала глазами незнакомца в черном, но не увидела его поблизости. Пока все шумно рассаживались, Настя вышла на балкон глотнуть свежего воздуха. Лакей, стоящий рядом с балконной дверью, подал ей теплую накидку. Воздух был холодным и сырым, но Настя дышала им с восторгом. Город, лежавший перед ней в полусвете и полутьме, был прекрасен. Волшебно было все в эти часы. Настя подумала, сколько таких ночей прожила Венеция, сколько удивительных событий.

Она облокотилась на каменную балюстраду, глядя вниз, на канал, когда за ее спиной раздался вкрадчивый, перекатистый и чуть хрипловатый голос, от которого у нее по шее пошли мурашки, словно кто-то мягко ласкал ее кожу.

— Прекрасный вечер, не правда ли?

Настя еще не развернулась, но уже знала, кому принадлежит этот голос. Незнакомец в черном стоял чуть позади нее, держа руки за спиной. Свет от залы падал ему в спину. Лицо его было в темноте. Настя знала, что ее-то лицо как раз хорошо освещено. Поэтому она поспешила вновь отвернуться от света и ответила:

— Да, чудесный!

— Этот город стоит на воде, этот дворец стоит на вбитых в дно деревянных брусьях. Чудо человеческого упрямства. Если человек задумал построить город, даже республику на воде, его ничто не остановит.

Она прикрыла глаза и позволила его голосу свободно окутать ее в свою магию. Он словно ласковый шелк облегал ее фигуру.

— Анастасия… красивое имя. Оно Вам нравится? — он подошел к ней и положил руки рядом с ней на каменное ограждение балкона.

— Откуда Вы знаете, как меня зовут?

— Это не секрет, если Вас представляют направо и налево. Новое лицо в нашей небольшой семье не остается незамеченным.

— Ничего себе небольшая… А Вы из какого агентства?

— Из венецианского. Увы, но сырость этого города навеки со мной, — он усмехнулся. — И как Вам Барселона?