Смотреть на тебя спящую, касаться всё такого же холодного лица, сопоставляя последние картины пережитого кошмара… Пытаясь поверить, что всё на самом деле уже позади, убеждая себя, что тебе сейчас уже больше не больно. Ты здесь, со мной… И даже там, в недоступных глубинах чёрно-белых снов ты продолжаешь меня чувствовать и слышать, тянуться ко мне… держаться за меня…

Ты должна это ощущать. Слышишь? Я не отпущу тебя! Никогда!

Обратного пути не существует ни для кого из нас. В этом вся банальная правда. Мы настолько друг в друга проросли, что останови сердце хотя бы у одного – второе перестанет биться автоматом. Это закон природы, милая. Разве за всё это время ты так этого и не поняла? Эту связь уже не разорвать просто так. Наши вены, артерии и нервы переплетены – слиты воедино, у нас общая система жизнеобеспечения, общая кровь, общие легкие и общий ментал. Мы не просто дышим, думаем и чувствуем в унисон, мы живем одной жизнью… и мы умрем одной смертью. Только так! По другому и не будет.

И, надеюсь, ты скоро сама это поймешь и осознаешь. Когда проснешься, когда потянешься ко мне на врождённых импульсах… и когда первым человеком, которого ты захочешь увидеть буду я…

…Казалось, впервые за прошедшую вечность она наконец-то затихла или отступила, бесшумно скользнув в ближайшие чёрные тени окружающей палаты. Не исключено, что даже ослабила мёртвую хватку на твоём горле и в сердечной мышце. Может в коем-то веке и за весь последний час вдоволь насытилась пережитым безумием и кровью полученной жертвы?

Ты не стал включать свет, мониторы кардио-диагностики давали достаточно освещения. Ломанные кривые трех разных цветов отражались пульсирующими диаграммами на её неподвижном и всё таком же мертвенно бледном лице, фиксируя каждый удар её сердца, едва уловимый вздох и скорость бегущей по артериям крови. Хотя тебе и не надо было сверяться с данными на экране, ты прекрасно мог и сам определить частоту её пульса, уровень температуры тела и силу кардио-давления. И ты не смог бы не прийти сюда сегодня, чтобы до этого не говорил врачу или Дэниз Эпплгейт. Ты знал, что придёшь. Тебе было необходимо её увидеть, убедиться, что всё действительно позади – ты снова её чувствуешь, как и она чувствует тебя.

Коснуться пальцами холодной, но всё-таки живой кожи, пропустить через собственные рецепторы в млеющие ладони обжигающие разряды сковывающей дрожи. Убедиться, что она рядом, она дышит… она жива! Вглядываясь в её черты, вслушиваясь в её дыхание, забывая о времени и о том, что за этими стенами существует другой мир, другая реальность и другие люди, которые тебя ждали. Сейчас никто и ничто для тебя больше не существовало. Ты бы и не смог сделать что-то ещё, подумать о чём-то ином, вспомнить о каких-то второстепенных и совершенно несущественных для тебя проблемах. У тебя просто не было на них ни сил, ни желаний. Ты находился сейчас там, где должен был быть и ничто другое не смогло бы переубедить тебя в обратном.

Да, Эллис, я там, где и было мое место все эти годы, там, откуда ты меня столько лет вытравливала, пытаясь заменить на жалкие суррогаты. Ничто, слышишь, ничто не может изменить истинное положение вещей! Судьба это или нет, но такова наша реальность и слитая в одно единое сущность. Любая попытка сбежать, окажется провальней предыдущей. И если будет необходимо, я вытащу тебя и с того света. Обещаю! Ты нигде и никогда не спрячешься от меня. Найду по следу, запаху и притяжению, которое свойственно лишь нашим сердцам! Да и все мои метки… Думаешь, я ставил их на тебе и в тебе только из эгоистичной прихоти самовлюбленного собственника? Нет, моя девочка. Они будут с тобой всегда, будут жечь, ныть и пульсировать каждое мгновение и при любой попытке не думать обо мне. Твоё тело и заклеймённая мною душа не смогут меня забыть, даже если каким-то чудом тебе удастся стереть свою память под чистую. Меня из себя ты не вырвешь и не вытравишь! Ничем и никогда! Как и не сбежишь. От меня, от себя, от нас… из нашей Чёрно-Красной Вселенной.

Если бы ты только мог сделать это прямо сейчас – пустить её себе под кожу, забрать, полностью поглотить, растворить в своей крови и в нервных клетках. Хотя прекрасно осознавал, что можешь и всегда мог, в любую секунду… накрыть собой, спрятать от всего мира! Спрятать от других, от завистливых богов и даже от неё самой. Тем более, что для вас теперь значило время, окружающая реальность и внешний мир? Не важно, что она спала и якобы не могла знать, что ты рядом. Всё она знала, чувствовала и хотела. Ты же испытывал то же самое. Ты умел читать её даже спящую и в собственных снах.

Наверное, в те секунды тебя бы уже ничто не остановило. Тебе было это нужно, подобно воскрешающему глотку свежего воздуха, спасительной инъекции энергетического стимулятора в кровь и в сердце, мощной дозы эксклюзивного чёрного опиума. Ты бы и не сумел уйти отсюда, если бы не получил хотя бы нескольких ничтожных капель или невесомых гранул собственного персонального наркотика.

Едва ли это был неосознанный порыв или толкающий на необдуманные действия подкожный страх. Ты всегда знал, что делаешь и зачем. Ты сам этого хотел и тем более сейчас, когда любое мгновение и утекающие безвозвратно неуловимые секунды буквально отсчитывались вашими сердцами в этих ломанных зигзагах вашей общей кардиограммы. Когда ты пропускал ваш слившийся пульс через кончики своих пальцев, обхватывая обеими слегка дрожащими ладонями её прохладное лицо. Когда практически накрывал её собой, нагибаясь над ней, вглядываясь в её бесчувственные черты, в закрытые глаза, в спящее сознание…

Нет, ты не пытался пробраться в глубины её снов и увидеть, что ей сниться, ты уже давно там прописался. И чем глубже твоё проникновение за пределы яви, тем сильнее она тебя ощущает и тянется за тобой. Это аксиома жизни – ваша священная истина, не требующая доказательств.

– Возвращайся, моя девочка. – прошептать в её сухие, потрескавшиеся и очень бледные губки своим горячим дыханием. Прикоснуться своими к её холодной переносице, на несколько секунд закрывая глаза, слушая, как твоя сердечная мышца бьётся скулящим зверем о костяные прутья грудной клетки, словно пытается отдать часть собственных сил и влить в её пульс мощь своих отчаянных ударов. – Слышишь?.. – прижаться к её лбу своим, глубже зарываясь дрожащими пальцами в её волосы, пряча в ладонях её маленькую головку, будто и вправду намереваясь затянуть всю её в себя.