И проступает зал,

где я зачем-то

вдруг тебя целую.

Мне всё равно.

Ладошка на щеке.

Твои глаза так близко.

Невозможно.

И я тону в блаженстве и тоске,

касаясь губ легко и осторожно.

Гарри подпёр мордуленцию кулаками и тяжело вздохнул.

– Сам сочинил?

– Нет. У одного малоизвестного автора вычитал.

Господи! Горе моё. Опять за своё! Так хорошо сидим. Наклонилась, взяла в ладони милую физиономию и чмокнула в губы. И зачем столешницу ломать?! Ну и силища!

– Гарричек! Лапочка! Отпусти стол. Не расплатимся.

– Я не человек.

– Ну, конечно. Среди людей таких лапупсичков просто не бывает.

– Я серьёзно.

– Стол всё равно отпусти.

– Во мне есть геном. Даже не знаю чей. Но это оболочка, хотя и отделить её невозможно.

– Ну и слава богу. Ещё не хватало, чтобы ты тут начал сдирать с себя кожу. Только про то, что говорил, я ничего не поняла. Переведи.

– Тебе это всё равно ничего не скажет.

– Ну, и пусть не скажет. С девушками на свидании говорить про всякие ужасы неприлично. Знаешь, как меня сейчас муштруют: так не стань, эдак не посмотри, эти слова фи-и какие вульгарные. Во у меня где вся эта наука! А тут ты ещё. Мог бы и что-то приятное мне рассказать.

– А про что?

– Про себя, хотя бы. Только без сдирания кожи.

– До встречи с тобой и рассказывать нечего. Пустота и одиночество. А после – сама знаешь. Кроме тебя мне ничего не нужно.

– Совсем-совсем?

– Ты даже не представляешь до какой степени.

– Если стол ломать не будешь, то, может быть я тебя ещё раз поцелую.

– Правда?

Господи! Что со мной делает этот дуремурик?! Хороший. И целуется так нежно. Не то что эти … Аж голова кружится и хочется, чтобы блаженство продолжалось вечно.

Наглый корчмарь чуть не поплатился жизнью! Это же надо додуматься проорать над ухом, что «заведение закрывается»! Еле вырвала его из лап Гарри.

Потом мы гуляли ко мне домой. По пути какие-то типы попытались преградить нам дорогу, но, после того, как головы двоих наглецов звонко лязгнули она о другую, незнакомцы решили, что гулять мы будем каждые сами по себе.

Гарричек ещё читал стихи о любви и рассказывал про какую-то вселенную, которая «бесконечна в своём разнообразии».

Ничего, кроме последней фразы, не запомнила, потому что не могла решить приглашать мне лапупсичка домой или ну его. С одной стороны – интересно, как оно. А с другой – чего такого я об этом не знаю. Все серьёзные ритуалы на этом замешаны. А если это не одно и то же?

Так ничего и не решив, дотопала до своей гостиницы. На крыльце Гарри опять полез целоваться. Было так хорошо, что решила попробовать.

В прихожей дежурили мамины стражи порядка, так что Гарри пришлось забираться через окно.

Во время ритуала всё просто. У обоих задача удержать потоки энергии там, где им положено быть и, при этом, не разлететься лучами света. Не до общения или каких-то нежностей. А тут не понятно, что делать? Сразу раздеваться или постепенно? Или это проблемы Гарри?

Оказалось, что Гарри. Оказалось, целоваться – это так, пол беды. Потому что, когда целуют тебя всю – с мозгами делается что-то непонятное. Туман – не туман. Грёзы – не грёзы. А когда всё началось всерьёз, полностью потеряла контроль над собой, включая и контроль над рабочей формой. Так что проснулась утром в объятиях Гарри в своём истинном облике. А Этот смотрит и улыбается.

Зря улыбаешься, Гарричек. Убивать я тебя, конечно, не буду, но мозги прочищу основательно. Мне бы кто прочистил, чтобы больше не занималась подобными глупостями.

– Ты мне так больше нравишься.

– Что?!! Ни кожи, ни рожи.

– Ты так похожа на саму себя.

– А понятнее объяснить можешь?

– Ты вся как луч света …

– Упаси господи!

– Я в том смысле, что, как утро, самое раннее. Тебе хочется улыбнуться. И тебя хочется защищать от всего на свете. Я всегда тобой любовался. Особенно когда ты спишь.

Это что, у меня с контролем полный ноль?! Не может этого быть.

– Врёшь ты всё. Где ты мог меня такую видеть?

– Я другую не вижу. Вы с царицей очень похожи.

– Ну да, похожи.

– У неё волос на лбу не хватает. Как-будто вырвал кто.

– Ты что меня с первого дня такой видишь?

– С первого.

– И ничего мне не сказал, гад?!

– А я… Я не знал … А что-то надо было сказать?

Господи! До чего же смешная мордуленция. Испуганная. Ладно. Поцелую в последний раз и за дело. И ещё разик. Ох, Гарричек!..

Так. О чем это мы говорили час назад? О том, что Гарри видит мой истинный облик. Ну, и пусть видит. Только держит язык за зубами.