Это всё из-за хулидзын,тут же дoгадались в войске. Чжоу Эр по глупости и недомыслию навредил небесному созданию, и теперь главнокомандующий вынужден искупать вину своих воинов, принося в жертву виновных и причастных. Точно так же, как перед сражением приносят ертву знамени во имя победы. Не полегчает свояченице Сян-вана - полетят ещё головы, много голов. Зря, что ли,тот по шатру своему метался как ошпаренный и орал: «Ну почему я сразу мерзавцев казнил, вместо того, чтобы выпытать у них всю правду! Вот же я дурак! Надо было печенки у них по-живому выдрать!» Ясно же, что страдающему духу хулидзын срочно требовалось подпитаться силой ян,которой так много в теплой еще мужской печени. И только,когда на третий день госпоже небесной лисе полегчало, чуские воины вздoхнули с облегчением и перестали спать в доспехах, призванных сберечь потроха от чуткого нюха приболевшей лисы.

Но Сян-ван,конечно, обрадовался больше всех и сразу же поспешил проведать свояченицу.

В щадящем все органы чувств полумраке её бледное лицо на фоне рассыпавшихся по шелку светлых волос казалось белее лунного диска в холодную осеннюю ночь. И тени, что залегли под глазами хулидзын, как силуэт лунного зайца на лике ночного светила. сли бы Чжэн Чжун не заверил Сян Юна, что жизни небесной лисы ничего не грозит,тот бы уже и гроб приказал изгoтовить.

Тонкие лепестки век едва заметно дрогули.

– Это ты, Сян-ван?
– прошептала женщина.

Кожа на её губах тут же снова треснула и выступила кровь. Яркая, алая-алая, хотя мнилось,что в жилах у этого полупрозрачного создания должны течь исключительно серебро и лёд.

– Прости меня, небесная госпожа Люй-ванхоу, - охнул Сян Юн и склонился в почтительном поклоне.
– Мои люди навредили тебе без моего ведома. Я приказа красть тебя не отдавал никогда, мне такого даже в голову не пришло бы, клянусь.

– Правда?

В этом тусклом шелестящем голосе даже самое чуткое ухо не уловило бы и нотки сарказма. Небесная лиса и вправду удивилась.

– Клянусь Девятью Небесами! Как бы я ни относился к Лю Дзы, как бы ни клял его, но ты - дело другое. Ты, прежде всего, сестра Тьян Ню, а значит, и мне ближайшая родня.

– О, вот как...

Сян Юн сверкнул очами и гневно стукнул кулаком о кулак.

– Этих разбойников, что похитили тебя, следовало бы воскресить и снова предать лютой казни!
– воскликнул он. – Да такой, чтобы и у палача волосы поседели! Нет! Я это так не оставлю! Их семьи будут тоже казнены и принесены в жертву.

Ван-гегемон разбушевался не на шутку, на ходу измысливая все новые и новые кары для всех, кто мог быть причастен к преступлению против его небесной свояченицы. Навались на Сян Юна в этот миг пятерка дюжих воинов, не удержали бы, а едва слышный шепот из уст хулидзын подействовал на поток краснoречия, точь-в-точь порыв ледяного сквозняка на нежный бутон гибискуса.

– Не кричи, сделай милость.

– Прости, свояченица, – спохватился чусец и присел рядом на ложе. – Я лишь хочу, чтобы знала – ни тебе, ни уж тем паче моему будущему племяннику ничего более не грозит.

Хулидзын широко распахнула небесные oчи и стала еще белее, сравнявшись оттенком кожи с цветком камелии.

– На месте ань-вана я бы оправданий и слушать не стал, это и коню понятно, – продолжал воркoвать Сян Юн, склонившись над страдалицей.
– Но мне стократ важнее твое доверие и прощение. Видят предки, я не стану вредить собственному племяннику, пусть даже ещё не рожденному.

– Что?

– Ты теперь должна много есть и хорошо спать. И ни в коем разе не думать о плохом. Обещай мне, Люй-ванхоу?

Женщина завороженно кивнула. Спорить она не собиралась. Видать, замужество пошло на пользу, решил ван-гегемон.

– Вот и хорошо, - обрадовался он.
– Проси чего хочешь, всё исполню, любой твой каприз, чтобы хоть как-то загладить свою вину.

– Где Танечка? Где моя сестра?

– В уаньчжуне, в Лияне, – уклончиво молвил Сян Юн. – Я как раз туда возвращаюсь.

Оттуда намедни явился его человек и поведал прелюбопытную историю о том, как странно и внезапно исчезла небесная госпожа Тьян Ню из дворца Сай-вана. Словно на крыльях улетела прямо со двора. Сян-ван дураком отнюдь не был и выводы сделал соответствующие. Во-первых, это означало, что циньский хорек наглым образом соврал, во-вторых, что он что-то скрывает, а следовательно, уже сговорился с остальными чжухоу, чтобы восстать против повелителя Западного Чу. Но зачем попусту расстраивать беременную женщину? Зачем тревожить, если сам места себе не находишь от волнения?

Сян Юн заботливо прикрыл супругу Хань-вана ещё одним одеялом и вышел из палатки едва ли не на цыпочках. И, видимо, такое странное у него было выражениe на физиономии, что слуги, стражники и солдаты тут же повалились лицом в грязь. Новый ординарец слегка замешкался, за что получил увесистого пинка.

– Ну почему он так?
– жаловался парнишка лекарю.
– Я ж ничего дурного не сделал. Больно е.

– Наш господин тоскует по Мин Хе, а небесной госпожи, чтобы смирила его порывы, рядом нет, вот тебе и результат, - терпеливо пояснял мудрый Чжэн Чжун, намазывая кровоподтек на спине новичка целительным бальзамом.
– Старайся и терпи, как делал это Мин Хе. Глядишь, станешь не хуже.