— Он здесь! — Остановилась возле двери, за которой держали мальчика. — Ломайте!

Вот что значит, исполнители. Без лишних вопросов поочередно братья бросались на громоздкую дверь и только когда на лестнице раздались чужие голоса, мы смогли ворваться в помещение.

Пока глазами обшаривала камеру, мужчины загородили вход, явно готовясь к жестокой драке.

Новые приближались с жутким грохотом, топотом, матерными криками.

— Свят, — наконец, нашла глазами мальчика и бросилась к нему. Парень забился в дальний самый темный угол и испуганно вздрагивал. Его даже наше появление не порадовало. Бедный… Напуганный… Одинокий…

Я упала перед ним на колени:

— Свят… — потянулась. Парень оскалился по-звериному, всполохи золота его глаз нарушили мрак: издал предостерегающий рык и когтистой лапой чиркнул наотмашь.

Я проглотила ох, когда боль прострелила по руке и плечу, но не шарахнулась, наоборот, подалась ближе и насильно обняла мальчишку. Прижала к себе: — Чшш, я рядом, — покачивала успокаивающе, что давалось сложно — мальчик диким зверем рвался на свободу. Поцеловала в макушку и только после этого Свят перестал трепыхаться. Нежно гладила по голове, понимая, что, скорее всего, живем последние секунды. Так не хотелось, чтобы он эти мгновения думал, что его бросили, что никому не нужен и никто не переживает за него: — Твой папа нас отправил за тобой. Он волнуется! Он придет! Спасет… Он тебя любит! — бормотала бессвязно, но ласково и мягко, словно напевая колыбельную.

Когда в помещение, злобно рыча, ворвались несколько тварей, братья приняли удар на себя. Противников было гораздо больше, поэтому уже через несколько жутких по кровавой расправе секунд, к нам со Святославом подступили трое:

— Бабу взять, поганца убить! — распорядился один из них. Тот самый, медведе подобный. В душе похолодело, сердце зашлось безумным боем. Я сжала мальчика от безысходности, не зная, что делать и как его спасти.

Двое молчаливо шагнули глубже.

Непроизвольно задвинула Святку за спину и раскинула руки. Это было глупо, и, возможно, даже комично, но я не могла позволить вот так… без боя сдаться… и уж тем более позволить убить сына… Демьяна.

Ситуация была до невозможного нелепой и бесплодной — защитница из меня как из ежика подушка для иголок. Вроде и иголки есть и мягкий, вот только толку мало. В общем, мой зверь хоть и попытался огрызнуться, оскалиться, даже расцарапать кого-то, но чрезвычайно нелепо супротив троих взрослых, матерых оборотней, которых момент больше забавлял.

Меня, точно шелудивую кошку, рывком отшвырнули прочь. Но пока летела к противоположной стене, меня надсадным визгом Святки «Не-е-е-ет», накрыла настолько жутко давящая боль, что удар о стену даже на миг показался спасением. Последнее что запомнила, сына Градова, уверенно стоящего на ногах и мановением рук разбрасывающего тварей в стороны, словно порывы ветра листы бумаги.

Улыбка против воли растянула губы, а потом эта сила накрыла и меня. Лишь, ускользающим сознанием услышала приближающиеся мужские голоса, но моего отчаяния уже на возвращение к реальности не хватило. Мрак поглотил быстро и безжалостно.

— Тетя Мила, — вторгся молебный голос мальчика в мою блаженную тишину и темноту. Я силилась открыть глаза, что долго не получалось, а голос парня становился настойчивее и жалобней: — Тетя Мила…

Вместо ответа промычала. Губы не слушались, язык опух.

— Тетя Мила, — трясли меня. Пришлось вновь сделать попытку открыть глаза. Не с первого раза приоткрыла. Надо мной склонился напуганный Святка: — Тетя Мила! — взвизгнул обрадованно мальчик и прижался, не думая, что мне хреновей некуда. Хотела было обнять в ответ, но рук не ощущала, да и тела в целом.

— Ты… — все, что смогла прохрипеть. Мальчик всхлипнул на моей груди:

— Простите, — бормотал через слезы. — Я не хотел… Я не буду больше… только не умирайте.

— Мой… хороший, — выдавила через затяжную паузу, силясь вновь не окунуться в небытие. — Глупость… Ты… молодец, — зашлась надсадным кашлем, ощущая, как по горлу блуждают сладковатые сгустки.

— Тетя Мила, — зарыдал Святослав, обвивая сильнее руками. — Не умирайте… Я не хочу вас терять!

— Не… — больше не могла сказать ничего, мое горло жестоко першило, словно болела гнойной ангиной.

— Обернитесь, — проскулил мальчик. — Сразу полегчает, обещаю, — уставился на меня огромными влажными глазами. Шмыгнул, ловко утер нос и опять потряс: — Тетя, перекиньтесь, прошу…

Открыла рот, но ни звука не смогла выдавить. Я была настолько опустошена, что висела на грани провалиться во мрак. Где до сих пор был мой зверь и только человеческая сущность не позволяла окончательно уйти из жизни.

Издали раздались грубые крики, приближающийся топот, потом помещение напомнили мужские голоса.

— Свят, отойди! — громыхнул совсем рядом знакомый мерзкий рык Водина. Артем Викторович бесцеремонно отодвинул подрагивающего мальчика в сторону. Подхватил меня на руки и размашисто зашагал прочь.

От мирного покачивания я на время выпала из реальности, а когда пришла в себя, меня совершенно бесчеловечно бросили в сугроб. Никак по-другому — бросили! В обжигающе холодный сугроб!

— Женщина, — грозно оскалился Водин, окинув неприветливым взглядом. — Заканчивай прикидываться слабачкой. Оборачивайся немедленно, а то сдохнешь, как шавка подзаборная! Да к тому же голая… Позорно и недостойно! — последнее выплюнул с таким презрением, что задохнулась негодованием. Это было обидно до слез. Мне больно, тошно, мерзко, холодно, а меня пытаются уличить в слабости.