— А Шлема?

— Эпштейн из другой общины, очень могущественной и злой до власти. Так как Демьян открыто не заявлялся предводителем, то на его территории могут жить и другие оборотни. Признаться, таких были единицы. Градов строго следил за каждым и при не угодности — расправлялся. На то он сильный хищник, чтобы защищать свои, пусть и не гласные земли.

— И никто не пытался мстить?

— Просто мстящие — легкая расправа. Демьян слишком умен, чтобы попасться на провокацию, а веских доказательств его деяний нет ни у кого. Так что куда страшнее те, кто плетет сети втихаря. Такие как Шлема и его община.

— Если все настолько было под контролем Демьяна, как получилось, что его жену убили, а Эпштейн, сидя под боком, долгие годы вынашивал месть?

— На тот момент, как случилось первое, Демьян был слишком счастлив и расслаблен. А второе — потому что мы долгое время не могли понять, что нужно Шлеме. Потом появилась ты… Так как Демьян точно знал, что Эпштейн не друг, поэтому держал близко. Как стратег, понимал, рано или поздно тот раскроется, допустит ошибку… Так и случилось, когда Шлема тебя отвез на прогулку.

— В больницу? — изумилась.

— Поход по больным, — продолжил Роберт.

— Откуда вы?., - запнулась, мгновенно осознав сказанную глупость.

— Конечно, мы знали, что он тебя повез и, естественно, следили, куда именно. Этим он себя выдал. Не сразу, все же Эпштейн умная тварь, но, сложив все известные, Демьян смог найти и недостающее.

— И кого же он мне там показал?

Врач опять опустил голову. Некоторое время молчал, а когда заговорил, я ощутила боль этого человека:

— Юлию.

— Девушку, которую ты… — оборвала речь, Роберт торопливо кивнул.

— Вот только, мы никак не могли понять, как они связаны. Демьян упорно искал, что было общего между ними. Ребенок? Нет, легко выяснилось, что им был другой, а потом удалось выяснить, что до моего вмешательства она встречалась с мужчиной. Его никто не видел, но, по словам матери, он был прекрасным психологом и помог ей пережить страшное предательство отца ребенка. Способности загадочного ухажера, а со слов родительницы он таковым был, и привели нас к Эпштейну Шлеме.

— Но при чем тут Демьян? Ей же управлял ты…

— В том-то и дело, Шлема ошибочно полагал, что именно Градов.

— Почему нельзя было с ними поговорить, переубедить?

— Я хотел, но Демьян мне строго-настрого велел молчать. Он был твердо убежден в маниакальности Эпштейна и чем дольше за ним следил, тем больше в этом убеждался. Он ждал его мести, а потом решил чуть подтолкнуть.

— Мной? — это обронила едва слышно, ведь совершенно не обдумала фразу.

— Прости, — помрачнел Вихтерев. — Ты была идеальной наживкой. Демьян сам присматривался к тебе, но уже точно знал, что твоя искренность и сила нам помогут.

— Вот почему он позволил только к нему ходить на сеансы, — новая правда ранила.

— Мил, ты можешь ненавидеть Демьяна, но тогда и меня нужно ненавидеть. Все, что случилось, по большому счету из-за меня и моего проступка.

— Так и есть, — согласилась отстраненно. — Но именно Градов меня подкладывал, подставлял, бросал, вынуждал…

— Это грубо, но… Тебе сложно представить его чувства, невозможно встать на его сторону и посмотреть на дело его глазами. Знаю точно, Демьян пытался избавиться от одержимости тобой, а когда она стала невыносимой — делал тебе больно, желая порвать то, что между вами зарождалось и крепло. Да, он жестоко поступал, не хочу его выгораживать, но ты феноменальный случай, с которым никогда никто до Градова не сталкивался. Конечно, он не желал верить в вашу обоюдную связь. И чем больше тебя отталкивал, тем больше увязал в болоте под названием «чувства».

— Я не просила быть со мной, я молила, чтобы он меня оставил…

— Это и покорило его. Простая женщина с удивительной душевной глубиной и силой духа. Ты сопротивлялась как никто.

У меня дар речи пропал. Это я-то сопротивлялась? Точно корова на убой шла, куда указывали!

— Дала отпор на испытании, заставила ощутить себя слабее, чем он был. Любовь к детям, жажда сохранить смехотворный брак. И еще прибавь вечное стремление Градова хоть как-то утолить плотское желание, которое с каждым днем становилось все сильнее и сильнее. Да он выл на луну, мечтая тебя заполучить, но боролся со зверем. Зря? Конечно, но таков Демьян. Он был уверен, что остановить Шлему куда важнее собственного «хочу», но при этом делал отчаянные попытки вывести тебя из игры. И не одну. Долгое време не приближался к тебе, оставил в деревне, в больнице, а множественные приставания по ходу выбора будущего мужа… Если твой зверь просто мечется, не зная, что делать и как заполучить желаемое, то его тварь умеючи терзает хозяина изнури, выворачивает душу наизнанку, делая из него первобытное существо. Толкает на отчаянные поступки и даже откровенные изуверства и насилия. Когда Градов бросался зверем, рычал, знай, в какие-то моменты, он был готов признаться или просто применить силу воздействия.

— Но не сделал…

— Возможно, этим он и смог окончательно подсадить на крючок Шлему. Его мытарства привели к тому, что Эпштейн уверился в мысли, насколько ты важна Демьяну, а твои страдания и смерть станут лучшей местью…

— За нити дергаю я… — пришла на ум фраза из сна.

— Что? — переспросил Роберт.

— Чтобы ты не делала, помни, за нити дергаю я! — продекларировала сухо. — Это мне сказал Демьян… во сне.

— Вы до сих пор общаетесь ментально?

— Нет. Но когда Градову нужно, он знает, как мне об этом сообщить! А почему он не мог применить силу и вынудить Шлему признаться? — ушла от неудобного вопроса в нужном мне направлении.