Привыкшая к бесцеремонности и цинизму клиентов, женщина вдруг ощутила, как ее просто обволакивает какая-то животная сексуальность вампира. Он вел себя так, словно давно изучил ее и сейчас знал, что хочет каждая ее клетка. Захмелев скорее даже не от абсента, а от влажных глубоких поцелуев с настойчивым языком, совершенного мужского тела и крепких объятий беззастенчивых больших рук, Эмбер и не заметила, как осталась в одной кружевной сорочке. Даже корсет — о, эта ненавистная женская броня! — непонятным образом оказался на полу.

Вампир отступил на шаг и с удовольствием оглядел ладную женскую фигурку, освобожденную от «сбруи». Тонкая талия, которую он мог обхватить своими пальцами, плоский живот, никогда не носивший в чреве дитя, плавный изгиб бедер и нежная округлость ягодиц, длинные стройные ноги в сочетании с чистой матовой кожей — все это вместе создавало образ совершенного божьего творения, созданного для наслаждения.

Эмбер слегка пошевелилась, чтобы кружевные бретели спустились и представили на обозрение ее совершенную грудь, ничуть не нуждавшуюся в поддержке корсета. Посверкивая клыками, Северянин разворошил ее сложную прическу, распуская волосы и вытряхивая из них шпильки и безделушки. Потом его тяжелые ладони спустились на ее плечи и продолжили свое движение дальше, сбрасывая сорочку. Переступив через кружевную пену, абсолютно нагая, Эмбер вплотную приблизилась к вампиру.

— Позвольте, я Вам помогу…

Она стала расстегивать пуговицы на рубашке, сопровождая каждый открывавшийся сантиметр его тела влажным теплым поцелуем, всякий раз заставляющим вампира делать небольшой шаг назад. Когда ее губы оказались у брючного ремня, и отступать ему было уже некуда, Северянин с размаху опустился на кровать и откинулся на подушки. Эмбер не остановилась, а устроившись на коленях меж его длинных, широко расставленных ног, ловко принялась расстегивать брюки.

Взглядом, слегка затуманенным опием, она следила за своим уникальным гостем; касалась его горячим телом. И когда чувствовала, что ее жар обжигает Северянина даже сквозь одежду, ее влажные полные губы раздвигались в безотчетной улыбке.

Наконец, грозное оружие викинга было освобождено, поймано теплыми пальцами и награждено глубоким поцелуем. Вампир вздрогнул и прикрыл глаза, всецело отдавшись во власть своей умелице. Зарываясь пальцами в ее пышную гриву, Северянин почти перестал себя контролировать (что мог позволить себе с человеком крайне редко) настолько идеально действовала Эмбер.

Однако, французских ласк ему уже было мало, он хотел почувствовать человеческую женщину изнутри, услышать ее крик, узнать вкус ее крови.

Арн оторвал Эмбер от своей распаленной плоти, вздернул на себя и тут же перевернул, оказываясь сверху. Женщина слегка застонала, придавленная его весом и выгнулась, пытаясь подстроиться к большому телу, нетерпеливо желающему соединения. Крепкие мужские ладони легли на нежные ягодицы, чуть приподнимая их до нужного уровня, и влажное жаркое лоно полностью, глубоко впустило его мьолнир*…

Как ножны впускают меч.

Ощущение было настолько замечательным, что вампир счастливо засмеялся.

Но для Эмбер смех его прозвучал утробно и хрипло, как рычание. Женщина с вызовом взглянула в его сверкающие аквамарином глаза, и нетерпеливо толкнула свои бедра навстречу. И еще. Еще…

Он был рад, что в ней не ошибся.

*

— Каково это — быть таким, как ты?

— Хмм… Ответ на этот вопрос потребует времени в несколько твоих жизней.

— Тогда сделай меня вампиром! И у нас будет сколько угодно времени.

— Ты не понимаешь, о чем просишь!

— Нет, понимаю. Я не боюсь.

— Я это вижу. Большинство людей умоляют пощадить их, а ты хочешь, чтобы я забрал твою жизнь.

— Я хочу, чтобы ты дал мне жизнь, которую стоит прожить. Знаешь, что бывает с такими, как я, когда мы стареем? Мы становимся изгоями. Умираем одни, в темноте от сифилиса или туберкулеза. Если бы ты знал, какая жизнь меня ждет, ты бы не сомневаясь обратил меня.

— А если бы ты знала, какая ответственность возлагается на Создателя, ты бы не посмела меня просить.

— Тогда обрати меня и брось — я сама о себе позабочусь. Как и всегда.

— Ты бы бросила новорожденного в канаве? Бросить новообращенного — то же самое. Быть Создателем — вечное обязательство. Большее, чем брачные узы и любая человеческая связь. Отречься от этого — святотатство.

— «Благородный вампир» — разве это не противоречие?