Шрифт:
Дева же Этиа явила больше распорядительности. Запорхала вокруг, захлопотала, на столе появился горшок с горячей похлёбкой, добрый хлеб, свежее масло и вообще всё, что надо усталому некроманту после трудного дела.
— Сударь некромаг! Так что же дальше? — не отставал Конрад. — Обидно мне, рыцарю, тут сидеть, от дела оттёртому!
— Есть дороги, на которые лучше не вставать даже самому доблестному рыцарю. Там правит бал дикая магия, там нужны совсем иные таланты…
Дева Этиа немедля ухватила сэра рыцаря под руку, воззрилась на него с испугом.
Да, любовь с первого взгляда, не иначе…
Рыцарь понурился.
— У тебя останется здесь очень важное дело, — принялся внушать ему некромант.
— Какое же, сударь?
— Охранять кладбище Сен-Мар. Там ведь остался один донельзя опасный призрак…
— Да как же мне его охранять? — поразился рыцарь. — Какие святые мощи имел — силы их растратил…
— Отец Виллем, думаю, не откажет в помощи. — Некромант едва сдерживал досаду и раздражение. — Мы должны также вернуть домой деву Этию Аурикому, не забывай, сэр рыцарь. Оберегай её пуще глаза!..
Дева Этиа как-то вдруг смутилась.
«А ведь речь её тут всем понятна, и она говорит, словно тут родилась!..»
Чья-то неведомая сила собирала на его пути свидетельства того, как Эгест прорастает сквозь плоть этого мира. Избирательно, но неотвратимо.
— Я, конечно, сберегу достойную деву, — покраснел Конрад. — Даю в том рыцарское слово! Но, сударь некромаг, мы через столько прошли вместе…
— И именно поэтому ты останешься сейчас тут. Пойдем мы трое. Я, отец Виллем и маэстро Гольдони. Последний — дабы загладить свою виду в потворстве и споспешествовании личу.
— А я, значит, нет?!
— А ты останешься здесь, — втолковывал Фесс по второму кругу. — И будешь своими мощами… то есть не своими, конечно! — оберегать кладбище Сен-Мар. Слушай, что надо будет сделать…
За разговорами и наставлениями не заметил, как опростал весь котелок.
Сошлись на том, что сэр Конрад отправится с ними на погост; дева Этиа немедля заявила, что одна тут не останется и пойдёт «со своим рыцарем». Молодой вер Семманус в который раз покраснел и принялся путанно оправдываться, немилосердно кривя душой и отрицая очевидное, хотя никто с него никаких объяснений и не требовал.
А потом явились ещё и отец Виллем с маэстро Гольдони и дева Этиа немедля спряталась за спиной Конрада — видать, там место было уже нагретое. Фесс, глядя на неё, приложил палец к губам, так, чтобы не заметил старый маг — молчи, мол.
— Идём, — буднично сказал монах. — Мэтр твёрдо встал на путь исправления. Осталась самая малая малость — отыскать злокозненного лича и положить конец его злодеяниям!..
— А по пути маэстро мог бы поведать нам, как он вообще дошёл до жизни такой…
Чародей тяжело вздохнул, но, несмотря ни на что, подмигнуть деве Этии не забыл.
Интерлюдия 6. Маэстро Карло Гольдони
— Повесть моя, прекрасная синьорина и вы, драгоценные синьоры, будет печальна, как печальна осень всякой жизни; увы нам, прекрасная пора сбора даров земных напоминаем нам о быстротечном времени; как и рука садовника срывает зрелые яблоки, так и Господь прекращает земное наше бытиё, исполненное в старости всякой грусти…
— Короче, маэстро. Терпение Святой Конгрегации в моём лице не столь безгранично.
…Он любил ходить пешком по веселым улицам Армере. Под ярким солнцем, в широкополой шляпе и лёгком плаще; легкомысленные вывески над трактирами, служившие столами бочонки, уставленные кружками с пенящимся элем; низкие вырезы на белых блузках девушек-подавальщиц и цветастные платки, которыми подвязаны тёмные, вьющиеся колечками волосы. Ах, Армере, Армере, любовь моя и радость, как же прекрасны твои мощёные булыжником мостовые, черепичные крыши, кипарисы и олеандры, цветущий жасмин и розы!.. И как же печально сознавать, что со многой мудростью пришли и многие печали, и дверь гроба уже ждёт тебя, и даже радости, что способны дарить весёлые прелестницы, уже не для тебя!..
— Маэстро, прошу вас, конкретнее. Где, когда и при каких обстоятельствах вы…
— Да-да, святой отец. Всё забываю, что вам интересен только и исключительно этот колдун… Печально.
…Был карнавал. Один из множества карнавалов в Армере, лица скрыты масками, фигуры окутаны плащами. Здесь нет сейчас простонародья и знати, все равны и все говорят друг другу «ты».
Он, маг Гольдони, не плясал, он сидел, потягивая подогретое вино со специями. Прелестницы проносились мимо, а думалось отчего-то не о них, и даже не о последних алхимических успехах, а том, сколько ещё таких карнавалов суждено будет ему увидеть?..