Маэстро Гольдони мелко дрожал. Отец Виллем глядел на иномировой огонь со странным спокойствием, словно и не трогало его совсем им предстоящее.

Некромант поправил глефу — жест ненужный, если учесть, что за порталом — настоящая пропасть. Тебе нужны заклятия левитации, чтобы удержать остальных, об этом думай, Кэр Лаэда!

Амулет рыцаря Блейза чуть дрогнул, потянул, словно пёс хозяина. Чуял, ощущал, стремился. Наведённые маэстро Гольдони чары, тонкие, безумно сложные, словно исчезающе-тонкие кружева — как выдержат они удары тёмного пламени?

Там, внизу — лич. Воскресивший себя колдун, узел тайн и загадок, стягивающегося всё туже и туже. Мёртвый чародей посреди мира, который Аэсоннэ тоже именовала мёртвым. Там — ответы, что выедали ему сознание, грызли, словно полчище муравьёв-камнеедов.

Мир изменился, должен был измениться и сам некромант. И шаг за шагов, с первого мига под этим небом до последних минут подле полыхающего портала, он пытался осознать это изменение. Да, нужно было защищать простых смертных, и он защищал. Но, подобно блеску луны на тёмной речной ряби, среди дробящегося и играющего серебра, среди погостов, катакомб, неупокоенных, драугов и прочих — проглядывало нечто поистине громадное, непостижимое, пугающее. Куда более пугающее, чем явление погибшей в Эвиале драконицы.

Нет, не присутствие какого-то врага, следящего за ним из темноты, и даже не те трое — под личинами орка, гнома и самой Аэ — было этой тайной. И не появление лича с подручными; и не явления «пришедших из Эвиала».

Глядя в фиолетовое пламя, в его призрачно-обманные языки, некромант видел там битвы, коим ещё только предстояло разразиться. Видел тяжёлый дым от горящих хлебов, взбитую сандалиями и сапогами пехоты пыль, ощущал её скрип на зубах. Мир готовился к небывалой гекатомбе, к потокам крови, к ямищам, куда станут сбрасывать погибших безо всякого погребения, к вою голодных псов, к тому ужасу и разорению, когда вспыхивает война всех против всех, без цели и смысла.

Призрачные рати возникали и таяли в пламени портала. Вздымались и опадали зарева пожаров, пока ещё бесплотные, никому не угрожающие. Метались крошечные человеческие фигурки, бежали, падали, замирали. Портал ярился, и в череде этих видений некроманту чудились бросаемые им тяжкие, подсердечные проклятия. Изнанка мира сочилась густой сукровицей, и, конечно, хватало охочих до неё мух.

Это обман, подумал он. Хаос — вернее, то, что я привык звать Хаосом, разрушающее, уничтожительное начало — показывает то, что хочет показать. Это давно известно; ложные пророчества: скольких они погубили!..

— И долго мы ещё будем тут торчать? — сварливо осведомился отец Виллем. — Сударь некромаг! Ваш черёд. А вы, маэстро, прошу, прошу сюда, не стесняйтесь, старикам везде у нас почёт…

Сила вздрогнула. Ещё раз и ещё — кто-то ломился сверху, пытаясь пробить дорогу через заграждения и брёвна, коими старательные монахи подперли двери в склепе.

Маэстро Гольдони, надо отдать должное, почуял неладное даже быстрее.

— Кто тут?! — тоненько заверещал он.

— Прошу прощения, судари и сударыня, — раздалось со ступеней.

— Ньес?!

Некромант обернулся: да-да, в проёме застыла та самая целительница. Подарившая ему исцелившую любовь — и исчезнувшая.

— Прошу прощения, — повторила она. Сделала движение и вдруг оказалась рядом. — Маэстро Гольдони, моё почтение. Отец Виллем, рада видеть. Сэр Конрад, надеюсь, раны ваши затянулись, — она вдруг сделала паузу, взгляды их с девой Этией скрестились. — Ньес, — вдруг коротко закончила она, не утруждая себя приветствиями. — Врачевательница.

— Этиа, — поджала губы та.

— П-прекрасная Ньес, — Этиа пихнула сэра Конрада локтём в бок, зашипела от боли, угодив по железу доспеха и рыцарь поспешно замолчал.

— Понимаю, куда вы собрались, — легко сказала Ньес. — Простите, я едва не опоздала. Но, вам же всё равно нужен будет лекарь? Я отлично справлюсь.

Она стояла рядом, ладная, подтянутая, в широких шароварах, низких мягких сапожках, просторном, на мужской манер шитом кафтане. По-гномьи широкий пояс с сумочками, нож на правом боку, заплечный мешок — ничего лишнего.

— Во имя Господа и во славу его, — сдавленно проговорил отец Виллем. — От такого дела отговаривать есть грех и поношение Воли Его. Ты удержишь нас всех, сударь некромаг?

Фесс только кивнул. Амулет Блейза тянул всё сильнее и сильнее, словно злой вещице не терпелось в провал.

— Держитесь за руки, — только и смог сказать он. — Будем падать. Будет страшно. Сперва.

Несчастный маэстро Гольдони издал слабый стон.

— Синьоры… пощадите старика… я ж буду только обузой…

— Ничего, мы потерпим, меня на кривой не объехать, маэстро. Некромаг! Ну, сколько ещё ждать?!